Гибель Орфея
Шрифт:
– Ты что, свалился где–то?! – крикнул ему Дэдрик.
Эрик не ответил. Развернул велосипед и уехал вдаль.
– Катись, – сказал ему вслед Дэдрик. – А когда приедешь, залеплю тебе уши воском.
Когда Дэдрик вернулся в дом, было тихо. Телевизор был выключен.
– Сломался, что ли? Или уши завяли? – спросил Дэдрик и заглянул в комнату, но Розы там не было.
Тогда он посмотрел в спальне. Тоже никого.
– Роза? – позвал он.
Из ванной послышался звук. Что–то упало. Дэдрик открыл дверь и увидел Розу, сидящую на полу. Она водила вокруг себя рукой, ощупывая пол, как слепая. На ее лице не было очков и Дэдрик увидел, как налились кровью ее глаза и воспалилась кожа вокруг.
– Помоги мне, – сказал она, плача. – Я звала тебя.
– Я не слышал, – Дэдрик сел рядом с ней.
– Я потеряла капли.
– Глазные капли? А в чем они?
– Такой маленький пузырек…
Дэдрик заглянул под ванную и увидел этот пузырек. Его осколки смешались с содержимым.
– Вот черт, – Дэдрик встал, прижавшись спиной к стене.
– Что там? – Роза медленно, осторожно вставала на ноги, опираясь о край ванны.
– Сколько он стоил?
– Что? Он разбился?
– Просто скажи, где рецепт на него и сколько он стоил. Я сейчас схожу и куплю.
– Просто скажи… – на ощупь Роза подошла к раковине и включила воду. – просто скажи… – повторила она, – не хочешь разговаривать, я в этом не виновата, – она налила в ладони воды и плеснула в лицо, и вдруг отшагнула назад, и вытянула руку в сторону Дэдрика, – полотенце! Скорее!
– Что ты сделала опять? – спросил Дэдрик, подавая полотенце.
– Жжет! Как жжет–то, – сказала Роза, обтирая лицо и только теперь Дэдрик увидел, что из крана бежит коричневая вода.
– Вода грязная, – сказал он. – Тебе что–то попало в эти ранки на лице.
– Знаю я, – Роза убрала полотенце. – Взгляни, что там?
– О, нет, – сказал Дэдрик. Лицо было красным и быстро опухало. Под глазами появились красные точки, обведенные синими кружками.
Весь остаток дня они провели в больнице, где Розу очень долго осматривали, делали снимки, потом ставили уколы и бинтовали. Когда ее выпустили из кабинета врача, все лицо было перебинтовано, только кончик носа и рот остались снаружи. На глазах была темная повязка.
– Сказали ее не снимать вообще две недели. И бинты каждый день менять. И еще вот, – она показала Дэдрику бумажку с названиями лекарств, – все это купить надо, – ее голос был несколько извиняющимся, раньше она справлялась сама со своей болезнью, но теперь–то ей потребуется помощь.
– Ладно, – сказал Дэдрик. – Будем бинтовать, будем ставить уколы. Видишь что–нибудь?
– Нет. И так целых две недели. Плюс к тем двум, что я уже ничего не вижу. Целый месяц дома. Теперь меня уволят?
– Даже если так? Не нужна тебе эта работа. Ты слишком умная для этой фабрики. И для этого города. Если хочешь, можем еще куда–нибудь переехать.
– Не нужно. Мне тут нравиться, если тебе тут нравиться, – ответила Роза.
Примерно так они и помирились. Они снова стали разговаривать обо всем, веселиться, их дом преобразился, ссоры прекратились. А потом Роза забеременела и, узнав пол, сразу стала придумывать какое–нибудь мягкое, нежное имя, символизирующее новый этап их семьи.
– Странное было время, – говорила Роза, – целых полгода мы переживали эту психологическую яму.
– Мы же столько потеряли, – отвечал ей Дэдрик.
Теперь они вели эти беседы в маленьком садике за своим домом, как раньше. Они вместе посадили цветы в ту клумбу, которая почти месяц хранила следы от ботинок Дэдрика.
– Конечно, когда–нибудь мы вернем ту роскошь, – задумывалась Роза.
– А, – отмахивался Дэдрик. – Лучше не вспоминай. Главное – это семья.
Он чуть было не сказал «главное – это дети», слова Ролиарти. Вспоминая этого человека, Дэдрика передергивало. Он словно хотел забыть какой–то свой неприятный проступок.
В отношении своего сына Дэдрик решил брать пример со своего отца. Отец был требователен к Дэдрику, заставлял его спать на полу, бегать по утрам, учить тексты, все равно какие и в субботу утром пересказывать их.
– Я развиваю тебя физически и умственно, – говорил Дэдрику его отец. – Если у тебя чего–то нет в детстве, обязательно будет потом. И наоборот. Запомни эту формулу. Когда вырастешь, больше спрашивай со своего сына. Меньше давай ему всего, пусть научится сам брать.
Эти новые методы воспитания еще больше испортили отношения с Эриком. Теперь Дэдрик не отпускал его гулять по вечерам, вместо этого умственные нагрузки. Утром физкультура. Разговоры их с отцом окончательно превратились в наставления «будь таким–то… сделай так–то… запомни раз и навсегда…».
Однажды к Эрику пришел Гарви. Дэдрик приветствовал друга своего сына, завел в комнату и попросил посмотреть с ним дебаты сторонников нового президента Артуро Бальтазара и его противников. Противники были за усиление власти регионов, сторонники Бальтазара – за укрепление единства страны и предоставления всей власти президенту, – лучшее, по их мнению, лекарство от кризиса. В общем, было скучно и Эрик попытался уйти. Он подошел к отцу и стал отпрашиваться погулять. Дэдрик положил руку ему на плечо и сказал:
– Твой друг может идти. А ты мой сын. Я воспитываю тебя. Если я сказал, что эти дебаты важны, значит так оно и есть и ты должен сидеть и смотреть, и мне не важно, что ты там думаешь в своей голове. Ты должен мне подчиняться, потому что это я, а не ты, знаю, как будет лучше для тебя и для твоего будущего.
Он говорил это так мягко и спокойно. Эрик сел на диван, подальше от своего отца, пытаясь подавить волнение и комок, застрявший в горле. Гарви сказал ему тихо:
– Я пойду, Эрик. – потом он встал и ушел, не обращая внимания на недовольный взгляд Дэдрика.
– Вот твои друзья, – сказал Дэдрик сердито. – Никакого воспитания. Что ж, и будущего у него тоже никакого нет.
Эрик завел дневник, куда записывал все наставления своего отца. Под каждым таким требованием он оставлял комментарий. Поначалу эти комментарии были возможными ответами отцу, как если бы между ними был настоящий диалог. Наконец, комментарии стали всплесками ненависти. И зря. Оказалось, Дэдрик изредка читал этот дневник.
В тот день Эрик весь вечер просидел у себя в комнате, запершись изнутри.