Гибель Орфея
Шрифт:
Прошел месяц. Потом еще один. И еще.
Лето подходило к концу, и Дэдрик понял, что стремительный карьерный взлет ему не грозит. Тогда и Розе пришлось пойти на работу, на ту же фабрику. Отношения в семье становились более натянутыми. Роза ругала Дэдрика за его преданность к Ролиарти, Дэдрик ругал Розу за ее слова, и они оба ругали Эрика просто так.
По пятницам и субботам Дэдрик стал приходить домой поздно ночью, пьяным. Не глядя, он вытаптывал цветы, которые садила Роза, падал на диван, ибо дверь в спальню в такие ночи плотно запиралась изнутри. Комья земли, вперемежку с цветами, сыпались на ковер и обивку мебели. Однажды утром, после пятничного веселья, Роза застала Дэдрика спящим на диване, а на его туфлях, к кускам жирной земли приклеились георгины, которые Роза посадила только вчера. Она принялась будить Дэдрика, причитая по поводу своей безмерной ненависти к нему, как вдруг Дэдрик проснулся и отмахнулся. Получив пощечину, Роза замерла, ведь прежде Дэдрик не бил ее и случай стал прецедентом. Она помолчала, встала и ушла. Когда Дэдрик проснулся окончательно и все узнал, немедленно бросился вдогонку, но было уже поздно.
Дело в том, что тогда же, когда Роза для развлечения и психического спокойствия начала сажать цветы, Дэдрик открыл для себя рыбалку. Новые друзья научили его, и вот уже появились лодка и прочие рыбацкие снасти, хотя денег в семье и без того не хватало. Дэдрик отлучался на рыбалку каждую субботу после часу или позднее, ибо после веселой пятницы требовался спокойный отдых. В это же время к берегу маленькой бензиновой речушки подтягивались и его друзья. На этот раз раньше Дэдрика к берегу подоспела взбешенная Роза.
– Роза! Как жизнь? – кричали ей рыбаки.
– Заткнитесь! – крикнула она в ответ и рыбаки посторонились.
В руках у Розы была канистра с бензином. Она облила лодку и сильный запах отогнал испуганных рыбаков подальше.
– Эй, хватит! – крикнули ей, но она не слушала.
Когда Дэдрик прибежал к берегу, у лодки уже прогорели бреши в днище. Дэдрик бросился тушить, потом стал кричать на Розу, и тогда она схватила палку и ударила его по спине, а потом бросила песку в глаза. Дэдрик упал на колени и стал растирать лицо, песок смешивался со слезами. Рыбаки смотрели на эту сцену и смеялись. Мог ли Дэдрик простить такой позор? Как теперь его только не называли в городе, однажды из–за этих прозвищ даже случилась неприятная стычка, дело чуть не дошло до драки.
А каково после этого было Эрику в школе? Он ведь тоже был новичком, и ему тоже давали прозвища, только не было здесь взрослой обходительности, все говорилось в лицо, и теперь, после ссоры его родителей на пляже, Эрику приходилось выслушивать множество фраз, начинавшихся с «Мои родители говорят, что твой папа…», или «Мои родители говорят, что твоя мама…», и подобные разговоры обычно тоже не заканчивались ничем хорошим. Все же и при таких обстоятельствах Эрик нашел настоящего друга. Правда, немного сумасшедшего.
Дело было зимой. Обычно зимы в городке обходились похолоданием до +5, ливнями и штормовыми ветрами, а тут как прорвало. Неделями сыпал снег, а потом начались дожди. Вода лилась с неба днем, а ночью превращалась в лед и на следующее утро дома, дороги, провода, все обрастало льдом. Мэр приказал всем детям не ходить в школу как минимум две недели, за которые, по его мнению, зима должна была закончиться и начаться продолжительная весна.
Дом Томасонов, как и все прочие, оброс льдом. Листы железа на крыше загнулись и под них стала протекать вода от тающего снега, и потолок стал разбухать. Дэдрик забрался на крышу, чтобы сбить лед, поскользнулся и упал, сломав себе ребра. Время ледяного бедствия Дэдрик собирался провести с пользой, попытаться помириться с Эриком и Розой, но теперь, оставшись дома, лежа на диване, он просто видел, как они уходили куда–то утром, и возвращались вечером. Роза шла к подругам, а Эрик шел гулять. Никто из них двоих не хотел общаться с Дэдриком.
Дэдрик собирался обдумать новый план примирения, но все испортила старушка молочница, жившая на конце улицы. Дэдрик был одним из нескольких ее постоянных покупателей и теперь, когда он не мог приходить к ней домой за молоком, она сама решила приходить к нему. Заглянув как–то утром, просто чтобы проверить, куда это Дэдрик подевался и почему молоко ему больше не нужно, старушка нашла его травмированным и обездвиженным и, наливая только что проданное молоко в бутылку, рассказала сразу несколько подобных случаев с переломами из своей жизни, а потом добавила новость о соседе Дэдрика, который порезал кого–то ножом, и теперь сядет в тюрьму. Новость эта Дэдрика заинтересовала и теперь он был вовлечен в паутину сплетен. Старуха приходила каждое утро, а Дэдрик радовался собеседнику и все расспрашивал и расспрашивал, про Карла, старика ветерана, жившего через два дома, у которого от курения якобы отвалилось лицо, и про Люсинду, жившую совсем рядом, у которой мать пытается отобрать дом, и про Альваро, мальчика отличника с соседней улицы, который, оказывается, приторговывает наркотой. Естественно, про планы примирения с семьей Дэдрик позабыл.
А зря, ибо Эрик связался с Гарви Демпси, малолетним преступником. Отец Гарви, человек довольно мягкий внешне, по своей натуре был очень жестоким. Детей за их проступки он не ругал, однако применял к ним иной метод воспитания: менял цвета их комнаты. Надо добавить, что у Гарви были еще два брата и сестра и за проступок любого из них комната перекрашивалась, преображаясь во мрачное пристанище кошмарных снов. Стены становились черными, на них появлялись серые ангелочки с наполненными кровью ртами. Добавим к этому постоянный запах краски и вы можете представить, что творилось в головах у детей, когда отец запирал их в комнате. Если же месяц проходил без происшествий, клеились белые обои, всегда одни и те же. Как–то раз маленькая сестра Гарви нарисовала на этих обоях животных. Отец был в гневе. Обои были сорваны. На стены нанесены новые образы страха. Маленькую разбойницу как раз запирали в комнате, когда домой из школы вернулся Гарви. Он был самым старшим ребенком в семье и отец все реже конфликтовал с ним, намекая, что скоро и Гарви должен подключиться к воспитанию младших.
– Вот, Гарви, полюбуйся, – сказал ему отец и показал улики, куски обоев с рисунками. – Это твоя сестренка сделала. Теперь пусть помучается.
Гарви ничего отвечать не стал, замахнулся и выплеснул всю накопившуюся в себе злость одним ударом. Гарви вообще был молчаливым ребенком. Когда ему исполнилось восемь и в школе начались наборы в спортивные секции, Гарви выбрал бокс. Теперь он учился уже в восьмом классе, ему было четырнадцать, но выглядел он на все двадцать пять.
С тех пор, как Гарви впервые ударил своего отца, в их семье все поменялось. Отец стал тихим. Его зловещая мягкость уже никого не пугала. Гарви стал кем–то вроде главы семьи. А в школе все считали его странным, сумасшедшим, нелюдимым молчуном. Так же выглядел и Эрик, когда только появился в этой школе. Не мудрено, что Гарви и Эрик быстро сошлись.
Гарви научил Эрика, какие уроки можно прогуливать без проблем, а на какие следует ходить. Чего стоит каждый преподаватель, какие ученики здесь учатся. Эрик даже удивился таким знаниям от столь нелюдимого мальчишки. Гарви на это ответил, что молчуны всегда много знают. К моменту их знакомства у Гарви уже была машина. После уроков они убивали эту старую колымагу, разгоняясь на полную на разбитых дорогах городских окраин.
– Так значит ты швед? – спрашивал Гарви. – Из Швеции к нам в Антилию?
– Нет, я американец, – отвечал Эрик. – Это мои родители шведы.
– Все шведы блондины, – говорил на это Гарви.
– А что с твоими родителями? – спрашивал Эрик.
– Ну что? Отец мой идиот.
– А мама?
– А мама уже не живет с нами.
– Извини.
– В смысле, подала на развод. А ты что подумал? Мама сказала, сейчас все разводятся, потому что сейчас каждый может себя прокормить. А раньше надо было создавать семью и все такое. Оплот морали, кружок воспитания… сегодня будут черные звезды. Мне надо поскорее домой. – Иногда Гарви заговаривался. Эрик думал, это от бокса – слишком много Гарви получает по своей голове. Знал бы Эрик, какое глупое детство пережил Гарви и как рано он повзрослел.