Гидеон. В плену у времени
Шрифт:
Кэйт и Ханна первыми выбрались в холодный ночной воздух. Внезапно в туннеле раздался выстрел и крик. Крик мужчины. Питер, как и Кэйт с Ханной, кинулся назад. Сильный запах пороха долетел до их ноздрей, и тут же внизу, на первом марше лестницы, они увидели Сореля с дымящимся пистолетом в руке, у его ног лежала неподвижная фигура в бледноголубом камзоле.
– Папа! – воскликнул Питер и помчался вниз по лестнице, не видя ничего вокруг, оттолкнув в сторону Монферона и своего отца. Он, как безумный, накинулся на Сореля, выбил у него из рук пистолет и бил его до тех пор, пока тот не повалился без чувств у стены туннеля. Когда Питер обернулся, человек в голубом
– ЛуиФилипп? – воскликнули оба одновременно.
Все замерли.
Кэйт вздохнула:
– Значит, это правда!
Мистер Скокк медленно спустился по лестнице.
– Питер? – недоверчиво сказал он. – Неужели это ты?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Назад – в будущее
Коварные планы Дегтярника
Путешественники взяли повозку Сореля и поехали из Арраса по тихим задним улицам, накинув на головы и плечи мешки, чтобы быть похожими на крестьян. Питер правил лошадьми, что давало ему возможность смотреть на дорогу, а не на лица своих товарищей. ЛуиФилипп задремал, прислонившись к плечу отца. Изредка его сотрясали сильные приступы кашля, но он тут же снова засыпал. Вскоре Аррас остался позади. Они молча ехали в тишине ночи, прислушиваясь к кваканью лягушек и крикам совы. Никому не хотелось нарушить молчание. Кэйт затаилась за спиной Питера. Первым заговорил Монферон:
– Каково быть отцом, п estce pas, мистер Скокк? Наши отпрыски не перестают нас удивлять.
Мистер Скокк задумчиво рассматривал свои руки.
– Не могу понять! Питер, почему ты мне не сказал? Теперь я знаю правду и одновременно счастлив и печален. Разве ты не хочешь отправиться домой? Когда я впервые увидел тебя в КьюГарден… Чтото такое было в тебе – я не мог определить. Но когда ты сказал, что ты – Джошуа, я и не представлял себе… Просто не знаю, что и сказать.
Кэйт больше не могла сдерживаться:
– Ну, ято знаю, что сказать. Как ты мог так нам врать?! После всего того, что мы сделали, чтобы тебя найти! И еще заставил врать Ханну и королеву Шарлоту…
– Я не хотела этого делать, мисс Кэйт, – встряла Ханна. – Но к чести мистера Джошуа, то есть мистера Питера, он делал это с лучшими намерениями…
– Что? Хороши намерения – убеждать своего лучшего друга и отца в том, что ты мертв? Питеру должно быть стыдно!
– Кэйт, – тихо сказал мистер Скокк, – несомненно, у Питера были на это веские причины…
Питер натянул поводья, остановил повозку посреди полей, залитых лунным светом, и обернулся к Кэйт и отцу.
– Всей душой я хотел сохранить мою тайну до самого конца. Сожалею, что так огорчил вас. Я хотел избавить вас от боли.
– О чем это ты говоришь? – воскликнула Кэйт.
– Я должен был спасти всю свою жизнь. Я ведь прожил хорошую жизнь, с хорошими людьми. Не скрою, порой я задумывался о возможности возвращения, но никогда не забывал при этом оценивать то, каким я стал. Я давно понял, что важно всему давать определение. Не по своей вине, но вы прибыли слишком поздно. Вы нашли не меня, а того мужчину, которого видите перед собой. А искали двенадцатилетнего Питера, у которого вся жизнь впереди. Могу вас заверить, что память о тех драгоценных днях, которые мне было позволено провести рядом с вами, останется со мной навсегда. Но ваши поиски еще не закончились,
Питер взял поводья и прищелкнул языком; лошадь тронулась, и тяжелая повозка двинулась по пустынной дороге.
К тому времени, когда вдали показалось шато де Хьюмиэйр, забрезжил холодный, серый рассвет. Сначала путешественники ошибочно приняли струи дыма за облака, но вскоре почувствовали запах гари. Маркиз де Монферон спрыгнул с повозки и побежал вперед… В имении догорал костер. Тяжелые двери шато были открыты, и дверной проем зиял, как рана. Холл был выпотрошен. То, что не понадобилось грабителям, уже превратилось в пепел.
– Ох, сэр, – вздохнула Ханна, – это слишком жестоко…
Мистер Скокк поднял обгоревшую книгу. Это была книга Вольта по электричеству, которую они привезли из Лондона. Маркиз де Монферон повернулся и пошел, не говоря ни слова.
– Подозреваю, – сказал мистер Скокк, – что маркиз всетаки поедет с нами в Лондон.
Кэйт побежала в холл, посмотреть, цел ли ее рюкзачок. Его нигде не было видно, но она нашла то, что искала в углу за дверью – бутылочку с пенициллином для ЛуиФилиппа.
Путешественники осмотрели холл и сделали одно утешительное открытие: грабители забыли взять или не заметили драгоценную люстру. Забравшись на спину лошади, которую держали все остальные, Питер с трудом снял и опустил на пол эту прекрасную вещь, а Ханна завернула ее в занавески.
Тут все услышали, что их зовет маркиз де Монферон. Он стоял на другом конце подъемного моста, не желая заходить в разоренный дом. У него, сказал он, слишком много приятных воспоминаний, связанных с шато де Хьюмиэйр, чтобы портить их жуткими впечатлениями. Случившееся он расценивает как знак, что пришло время порвать с прошлым. Кэйт, Питер и мистер Скокк перешли через мост, чтобы лучше его слышать.
– После того, чему я был свидетелем несколько последних часов, – сказал маркиз, – я убедился, что все, о чем вы говорили, правда. У меня есть предложение к вам. Я буду сопровождать вас и сына в Лондон и постараюсь отладить вашу машину на следующих условиях: если я добьюсь успеха, вы позволите мне вместе с вами отправиться в будущее. Что вы на это скажете?
Кэйт и мистер Скокк обменялись взглядами.
– Считаю, что лучше добраться до дому с аристократом восемнадцатого века, чем не добраться вовсе, – сказала Кэйт.
Мистер Скокк кивнул:
– Согласен.
– Согласна, – добавила Кэйт.
Итак, Кэйт и Ханна, два отца и два сына собрались в трудное обратное путешествие в Лондон. К удивлению Монферона, ЛуиФилипп после всего лишь двух доз пенициллина почувствовал себя гораздо лучше, хотя представители двадцать первого века не могли объяснить, как действует это лекарство. И всетаки на ночь решили остановиться в уютной гостинице в деревне Инксент, чтобы ЛуиФилипп перед морским путешествием чутьчуть окреп. После ужина, когда солнце садилось в плодородной долине, оставив ЛуиФилиппа отдыхать, все пошли к ручью, где водилась форель. Вскоре Ханна и Кэйт вернулись в гостиницу, чтобы отец с сыном могли поговорить наедине. Простояв над ласково бормочущей водой ручья до темноты, они разговаривали, чтото вспоминали и иногда спорили. Мистер Скокк рассказывал Питеру о его маме, а Питер, в свою очередь, рассказывал о своей жизни. Были и слезы, и смех, а временами и тягостное молчание.