Гидеон. В плену у времени
Шрифт:
В тот день царило такое ликование, что никто из присутствовавших никогда этого не забудет. Когда Кэйт, мистер Скокк и ошеломленный маркиз де Монферон вошли в полную людей кухню фермы, раздались крики приветствий, всяческие возгласы и вздохи; все обнимались, безостановочно говорили, выкрикивали вопросы, подбрасывали коекого в воздух, приплясывали, плакали и смеялись.
К кухонному столу, чтобы его удлинить, приставили стол на козлах, за которым должны были поместиться все до одного. Этот длинный стол был уставлен едой, и вокруг, плечом к плечу, уселись все. Почти все они помогали готовить этот импровизированный ланч. Конечно, Милли до этого
– Знаешь, – сказал доктор Дайер на ухо Кэйт, – если можно было бы измерить температуру счастья, то термометр зашкалило бы.
Шестнадцать человек плюс один золотистый лабрадор собрались вокруг кухонного стола за праздничным ланчем: доктор Дайер, Скокки, доктор Пирретти, Миган, аристократ из восемнадцатого века и два английских полисмена. Все раскраснелись от жары, возбуждения и шампанского. Это был, как сказал Сэм, самый удивительный праздник. Это был обед века! На что его старшая сестра ответила, что, приняв во внимание присутствие маркиза де Монферона и то, откуда они прибыли, это обед веков! Было произнесено множество тостов. Питер поднял бокал за Гидеона Сеймура, который был так добр к нему, пока он жил в 1763 году, а Кэйт подняла бокал за маркиза де Монферона, который исправил антигравитационную машину. Когда встал мистер Скокк, все тоже встали.
– За Гидеона Сеймура! За маркиза де Монферона!
Монферон в благодарность поклонился. Он сидел во главе стола, с одной стороны рядом с ним была доктор Пирретти, с другой – инспектор Уилер. Маркиз все еще был в костюме восемнадцатого века, и его наряд, так же как и рост, привлекал всеобщее внимание. В середине обеда маленькая Милли оказалась под столом, где сначала обследовала пряжки элегантных, с каблуками, туфель маркиза, а потом забралась к маркизу на колени и, сидя на таком удобном месте, поглаживала золотую вышивку на его манжетах и ползала пальчиком по вышитым на жилете розам. Маркиз мало ел и, извинившись, встал изза стола и начал обследовать кухню… Он позволил себе только один вопрос. Когда миссис Дайер включила свет, он посмотрел на нее и спросил:
– Электричество?
Миссис Дайер кивнула, а по лицу маркиза расплылась широченная улыбка, и он предложил тост:
– За прогресс!
Питер сидел между своими родителями. Его мама опустила голову на голову сына, а папа обнял их обоих. Ошеломительное чувство утраты, которое мистер Скокк испытывал всего лишь несколько часов назад, сменилось радостью от возникшей возможности доказать сыну, какой он на самом деле отец. Сердце его было переполнено чувствами, и он едва сдерживал слезы. Когда папа смотрел ему в лицо, Питер все думал: а которое лицо тот видит? Мистер Скокк уже рассказал Питеру, как он гордится тем мужчиной, которым Питер стал (или может стать?). И, несмотря на радость и отчаянное желание узнать больше о загадочном себе в будущем, сознание Питера будоражил неприятный вопрос – вопрос о своей личности и о том, как папа мог оставить его в 1792 году, пусть и взрослого. Но во время такого праздника нельзя было об этом расспрашивать.
– Кто знает, какая жизнь тебе предначертана, –
Питер внимательно посмотрел на папу – сейчас он уже не сомневался в его чувствах.
Кэйт тоже сидела между своими родителями. Она поймала взгляд Питера и стала обмахиваться салфеткой. Питер задышал как собака с высунутым языком. Оба рассмеялись. Как хорошо было снова видеть друг друга. Но то ли ему кажется, то ли Кэйт и на самом деле выглядит немного странно? Как любимая майка, много раз побывавшая в стиральной машине…
Миган смотрела на фотографии, которые Кэйт сделала ее мобильником на дуврском пакетботе. Она протянула руку мимо мистера Дайера и коснулась Кэйт, чтобы привлечь ее внимание.
– Ты говоришь, что сделала только один снимок, Кэйт!
– Мне было некогда заниматься фотографиями!
– Но здесь только большие белые паруса и море!
– Нет, – сказала Кэйт, – посмотри внимательно, там еще мужчина в костюме восемнадцатого века.
– Я никого не вижу…
– Дайка мне, я тебе покажу… – сказала Кэйт.
Кэйт уставилась на крохотную картинку. На ней должен был быть взрослый Питер Скокк, смотрящий на море, – Кэйт была в этом уверена. Она приблизила мобильник к глазам и повернула его под другим углом. Все верно. Он там был! Не очень четкий, но был… Но потом Кэйт глянула еще раз – и уже не увидела его. Что, скажите на милость, происходит? Какоето странное чувство заставило ее быстро протянуть телефон подруге.
– Я ошиблась, – сказала она.
Миган внимательно посмотрела на Кэйт, ничего не понимая.
– Чтото не так, инспектор? – спросил доктор Дайер.
Полисмен, откинувшись на спинку кресла, все выглядывал из двери кухни во двор. Потом встал и посмотрел на небо.
– Я все время слышу вертолет, – сказал он.
– В этом нет ничего необычного, – сказал мистер Дайер. – Они часто летают над этой долиной.
Инспектор Уилер потер свою шею с синяками.
– Пойду посмотрю, что там творится, – предложил сержант Чадвик. – После такого великолепного обеда надо подышать воздухом, – улыбнулся он, глянув на миссис Дайер.
– Всегда вам рады, сержант.
– Молли, хочешь составить мне компанию? – спросил он.
Молли подняла золотые уши и выжидающе встала.
– Как, можно, Кэйт?
– Молли никогда не откажется от прогулки.
Доктор Пирретти смотрела на Питера и улыбалась, радуясь что вопреки ожиданиям все обернулось к лучшему.
– У меня все спуталось в голове, – сказала она. – Как мы можем жить во Вселенной, где Питер повзрослел, живет и, предположительно, умрет в восемнадцатом веке, но при этом здесь, в двадцать первом веке, сидит Питер, мальчик, которому еще жить и жить! Чем больше я пытаюсь все это понять, тем меньше понимаю…
– Моя дорогая леди, – сказал Монферон со своим приятным акцентом. – Что бы ни было правдой, такова правда и есть, и наша неспособность это понять ничего не меняет.
– Я чувствую… я должна вам сказать, – продолжала доктор Пирретти, – моя интуиция подсказывает, что мы должны как можно скорее вернуть вас и Дегтярника в ваше собственное время.
– Увы, я согласен с вами, дорогая леди, но не сразу. Надеюсь, мне будет позволено ненадолго остаться…
Монферон наклонил голову набок и так обаятельно посмотрел на доктора Пирретти сверкающими карими глазами, что все за столом расхохотались. Его очарованию трудно было сопротивляться.