Гилгул
Шрифт:
— Чего?
— Скажи мне, Костя, — спросил Саша. — Нож, которым он убивал женщин… это ведь должен быть очень острый нож?
— Ну да, — кивнул оперативник. — Как бритва. А ты это к чему?..
— Ты вроде говорил, что нож нашли у него в кармане? Или я путаю?
— Нет, не путаешь, — прищурился Костя. — Все правильно. В кармане пальто. Оттуда его и вытащили.
— А что за нож-то?
— Хороший нож. Фирмы «Гербер». Модель «6969». Саша задумался на секунду, затем сказал негромко:
— Информация для сообразительных. У ножа модели «6969» фирмы «Гербер» лезвие не убирается в рукоять. Это охотничий нож. Он продается в комплекте с кожаным чехлом-ножнами для ношения на поясном ремне.
— А ты откуда знаешь? — спросил тихо Костя. Голос его стал плоским и острым, как лист нержавеющей стали. Саша и сам не знал откуда. Читал, наверное, где-то. А может, видел точно такой нож в ларьке или магазине.
— Знаю, Костя. Просто знаю, и все. Арестуй меня за это. — Костя неуверенно усмехнулся. — Так вот. Человек, совершивший эти убийства, не мог носить нож в кармане. При ходьбе лезвие прорезало бы ткань, и нож вывалился бы. Он носил его на поясе, в ножнах. Это тебе для общего сведения. Привет. До завтра. Саша, не дожидаясь ответного
19 часов 23 минуты Ни с того ни с сего с неба хлынул дождь, густо перемешанный со снегом. Белые жирные хлопья несло вдоль Садового кольца, забивая стекла машин и окна домов. Прохожие морщились, опускали головы, спасаясь от резких ледяных оплеух погоды. Небо стекало на землю по крышам, стенам домов и заборам, по шляпам, зонтам, плащам и курткам, по волосам, лицам и судорожно напряженным спинам. Люди превратились в призраков. Их тусклые тени быстро плыли к подземным переходам, к дверям метро, к спасительному свету магазинов, подъездов и квартир. Выходя из дверей клиники, Саша поднял воротник пальто. У главного входа все еще волновалась жиденькая толпа. Сейчас, в сумерках и под дождем, она заметно поредела. Плакаты убрали, смолкли крики, призывы к самосуду. Люди переминались с ноги на ногу. Кто-то откровенно, не таясь, отогревался водкой, заодно подкармливая и собственную злобу. Не пропадать же… Саша неестественно медленно спустился с крыльца и пошел мимо толпы к забору с калиткой, вглядываясь в лица, стараясь запомнить глаза. У кого-то — переполненные болью, у кого-то — пьяно-мутные, у кого-то — пустые. «Что они здесь делают? — спрашивал Саша сам себя. — Кто-то принес свою боль. Но таких мало. А остальные? Ради чего они здесь? Почему эти люди пришли не на суд, а именно сюда, требуя расправы сейчас же, немедленно? Потрошитель прав? Им нужно мщение, а не правосудие…» Лавируя в толпе, бегущей к метро «Сухаревская», Саша пытался решить про себя, какое же впечатление произвел на него убийца. Логичен, умен, наделен потрясающим даром красноречия и невероятно богатой фантазией. Это вопросов не вызывает. Ни разу не сбился, не запутался в собственном рассказе, не сделал неверных выводов. Все предельно последовательно и чертовски логично. Пожалуй, чересчур эмоционально, но у хорошего рассказчика подобные истории и должны вызывать эмоции. Саша покачал головой. Что можно вынести из сегодняшней беседы? Ни-че-го. Ровным счетом. Он как был на старте, так на нем и остался. Потрошитель с равной долей вероятности может оказаться как сумасшедшим, так и талантливым лжецом. Всего два варианта. Установить верный пока не представляется возможным. «Кстати, — подумал Саша, — надо бы просмотреть Библию. Глупо разговаривать о вечном, не имея за душой ни одного аргумента». У метро он купил пачку сигарет и почти бегом направился к подземелью. Странно, но Саша вдруг стал обращать внимание на спины. Море спин, колышущаяся серая стена, неузнаваемо-безликая. Спины разные — женские и мужские, обтянутые плащевкой и кожей, широкие и узкие, прямые и сутулые. Ни одного лица, только спины. И вдруг из толпы, навстречу, проклюнулся Некто. Он был никакого роста, в промокшем насквозь мышином плаще, обтрепанных брюках и несвежей рубашке. Голову, формой напоминающую редьку, венчала клетчатая, плоская, словно блин, кепка. Скошенный подбородок зарос густой рыжей щетиной.
— Мужик, — туманно обратился к Саше Некто. — Книгами не интересуешься?
— Нет, спасибо, — качнул головой Саша. В этом и заключалась ошибка. Надо было просто пройти мимо. Теперь же Некто не собирался сдаваться.
— Мужик, — заканючил он. — Слышь, мужик, да ты погоди. Я дешево отдам.
— Не надо, спасибо, — Саша отмахнулся, скатываясь по ступеням в метро. Но Некто висел на рукаве с цепкостью бультерьера и тянул свое жалостливо-протяжное: «Мужик, ну, мужик, ну, погоди, да ты посмотри хоть». На ходу он рванул что-то из-под плаща и сунул Саше под нос. Это была древняя книга. Толстая, в жестком, с «мраморными» разводами, переплете. Страницы книги пожелтели от времени. От них тянуло вечностью и тайной. А еще горячим песком пустыни, струящимся между пальцами, сухим восточным ветром и бесцветным солнцем, иссушающим века в пергамент.
— Ты посмотри, — выдохнул Некто заговорщицки и открыл обложку. Книга была не просто в хорошем, а в идеальном состоянии. Словно только вчера из типографии. Если бы не характерная желтизна и хрупкость страниц, то Саша именно так и подумал бы. На первой же странице мелькнуло название, написанное еще с «ятями»: «Благов‹F44860M›‹198›‹F255D›ствованiе».‹F44860M›
— Себе не оставишь — подаришь кому-нибудь, — продолжал бормотать Некто. И с каждой секундой его голос становился все более трезвым. Сглаживалась пьяная слитность «жужжащих» и «шипящих». — Подарок замечательный, — уже совсем четко сказал Некто. — А я дешево отдам, мужик. За два фуфыря, а? Саша посмотрел на собеседника и увидел совершенно трезвые черные глаза. Почему-то эти глаза напугали его. Он замотал головой:
— Нет, спасибо.
— Постой, мужик, погоди, — пьяность в голосе небритого прорезалась с новой силой, но теперь звучала она неубедительно, словно Некто притворялся, зная, что о его притворстве известно всем и каждому. — Ну, за фуфырь, а?
— Не надо, — ответил Саша, устремляясь к стеклянной двери метро.
— Постой, ну на пиво хоть дай. Помираю, мужик. «Помираю» — это было понятно. Принял вчера человек на душу лишнего, с кем не бывает. Саша опустил руку в карман пальто, погремел монетами, попытался на ощупь определить количество денег в кармане. Не определил. Достал все. При виде купюр глаза Некта загорелись плотоядным огнем. Вполне, кстати, натуральным.
— А… Эта… — тянул он, облизывая пересохшие губы. — На парочку, а? А то там… эта… друзья ждут. Саша выдернул из стопки десятирублевую купюру и протянул Некту. Тот озорно и совсем уж непристойно трезво подмигнул ему и сунул книгу.
— Не надо, — Саша попытался вернуть фолиант.
— Не, мужик, забирай, — губы Некта скривились в усмешке. — Твоя теперь, — и тут же нырнул в толпу. Книга оттягивала руку. Саша покрутил ее, пожал плечами. Ладно, сгодится. Может, и не такая ценная, как кажется, но лишь бы не краденая. С другой стороны, каких только ценностей не подворачивалось случайным людям благодаря тяге некоторых граждан к Бахусу. «И черт с ней, — подумал Саша обреченно. — Нужно будет поговорить с Андреем на работе. Он увлекается старыми книгами. Собирает раритеты. Может, его заинтересует». Держа книгу в руке, Саша прошел через турникет и ступил на эскалатор. Внизу же он легко угодил в медвежий капкан толпы. Безразличные спины сомкнулись вокруг, отгораживая от внешнего мира, выдавливая по капле жизнь, сплющивая, точно гидравлический пресс. Сашу же внезапно потянуло к лицам, к глазам. Он, почти задыхаясь от чужой безликости, шарахнулся влево, наступая на ноги, собирая злобные тычки и сыплющийся вдогон мат, прорвался к встречному потоку, вдохнул полной грудью и… остановился, потому что увидел ее. Она шла навстречу. Высокая, невероятно красивая. Настолько красивая, что Саше показалось: стоило Создателю постараться еще чуть-чуть, и ее красота сама собой перетекла бы в уродство, кукольность, в нечто неживое, сродни манекену в витрине шикарного магазина. Но Он сумел тонко соблюсти правильность черт, сохранив в них жизнь и в то же время наделив свое создание возвышенностью неба. Мужчины заглядывались на нее, оборачивались, сбиваясь с ровной иноходи породистых жеребцов-производителей, спотыкались, но тут же вновь пускались привычным галопом, разочарованно вздыхая, — не про их честь. Саша же встал столбом, открыв от изумления рот. Его толкнули плечом, — «ну че, уснул, что ли, отец», — закрутили, — «проходите, гражданин, не задерживайте», — потащили едва ли не волоком, унося от нее все дальше. И вырваться бы, пойти, побежать, догнать, но держат плотно, цепко, как и положено капкану. А он, вытягивая по-петушиному шею, напрягался в струну, оглядывался, стараясь еще хотя бы раз увидеть ее лицо. У выхода на платформы Саша обернулся в последний раз, уже ни на что особенно не надеясь, и тут же стремглав кинулся к вагону, пока не закрылись двери, успел втиснуться внутрь под снисходительное магнитофонное «Осторожно…», выдохнул, уплотняясь, срастаясь со спиной необъятной толстухи, увешанной многочисленными сумками. Слился с массой и расслабился до консистенции желе. Покачнулся вместе с толпой, когда вагон тронулся и поплыл в черноту тоннеля. И до Кольца, а там механический бег стайного животного в потоке себе подобных к эскалатору и вверх, старательно держась правой стороны, не ставя сумки, не увеличивая шаг и, — упаси Бог, — не поднимая головы. Волоокая снайперша, засевшая в стеклянном бункере, стреляет без предупреждения. Состав, идущий от центра, оказался заполнен лишь на две трети. Саша ухватился за поручень и повис, словно вешалка, поддерживающая пальто и помятый за день костюм. В ядовитом свете люминесцентных ламп гомункулы читали чужие мысли, назойливо втиснутые под пестрые обложки, или безжизненно разглядывали собственные, болтающиеся в пространстве. На лицах — отрешенность и скука. Саша вздохнул, повернулся боком к сиденьям. Он не любил общественный транспорт. Взглянул на соседа — высокого аристократичного красавца в черном с книгой в руках. Тот абсолютно не вписывался в убогую стереотипность «пассажиропотока». Саша невольно скосил глаза на обложку. «Мифы древнего мира» Карла Беккера. Не самое удобоваримое чтение для метро. Под его любопытным взглядом сосед вежливо улыбнулся, словно говоря: «Ничего, ничего, вы мне не мешаете», и снова уткнулся в «Мифы». Интересно, подумал Саша. Знакомое лицо… Где-то я его видел. На работе?.. Нет, не помню… Но тогда где? Саша, достав из-под мышки книгу, раскрыл ее на первой попавшейся странице. Текст, как и заглавие, оказался с «ятями». Не то чтобы мешало читать, но слегка раздражало. В принципе Сашу не интересовала Библия. Но, в свете предстоящих бесед с Потрошителем, прочтение явно не будет лишним. И, наверное, неплохо, что попался ему этот странный небритый пропойца в кепке. Через полминуты он забыл об аристократичном красавце, потому что вдруг уловил смысл только что прочитанных строк…
«И не пошел Лот в Сигор и стал жить в горе, и с ним две дочери его: ибо он боялся жить в Сигоре. И жил в пещере и с ним две дочери его. И сказал Лот дочерям своим: Я стар; и нет человека на земле, который вошел бы к вам по обычаю всей земли. Итак, вы должны переспать со мной и восставить от отца вашего племя. И вошла старшая в одну ночь и спала с отцом своим. На другой же день вошла младшая и спала с отцом своим. И сделались обе дочери Лотовы беременными от отца своего. И родила старшая сына, и нарекла ему имя Моав, он отец Моавитян. И младшая тоже родила сына и нарекла имя ему: Бен-Амми. Он отец Аммонитян. И было дней жизни Лота девяносто пять лет».
Саша поджал губы. Бывают же совпадения? С закладкой и то так не откроешь, а тут сразу, не глядя. И главное, точно в тему. Как будто в продолжение рассказа Потрошителя. Значит, Лот все-таки принял предложение Ангела. Стал Гончим. Или этим… как его… Гилгулом. Словцо-то какое мудреное. Гилгул. Саша поднял голову как раз вовремя, чтобы заметить любопытный взгляд соседа. Оно и понятно. С высоты своего почти двухметрового роста аристократ в черном мог заглянуть в Сашину книгу. Человек же, читающий в метро Библию, — явление не менее редкое, чем читатель серьезных исторических трудов. Впрочем, поймав встречный взгляд, аристократ сразу же отвернулся. Пробирающаяся к выходу низенькая тщедушная старушка пресильно «подвинула» Сашу локтем. Он попытался посторониться, но запнулся о собственный «дипломат» и начал заваливаться на сидящих, заодно наступив в толчее кому-то на ногу. Ойкнул, извинился, вцепился в поручень второй рукой, инстинктивно выпустив фолиант. Книга с глухим шлепком упала куда-то ему под ноги. Старушка проложила дорогу к выходу и встала напротив двери с крайне независимым видом. Саша же подтянулся и обрел твердую опору. Правда, он тут же принялся вертеться, глядя в пол.
— Пожалуйста, — мужчина в черном протянул ему подобранную книгу.
— Спасибо, — улыбнулся Саша. — Понимаете, споткнулся и вот…
— Я понимаю, — кивнул тот. — Простите мою навязчивость, но не так уж часто встречаешь в метро человека, читающего Библию. Пусть даже и столь странную. — «Интересно, — подумал Саша, — он что, успел уже рассмотреть, что я читаю?» — Видите ли, я сам увлекаюсь историей и в свое время изучал Ветхий и Новый Заветы. Мне хорошо знакомы тексты канонических Священных писаний, но, уверен, ничего подобного я ранее не встречал. «Началось, — с нехорошим мутным предчувствием подумал Саша. — Вот оно. Редкая книга, никогда раньше не встречал… И это только начало. А уж чем все закончится — одному только Богу известно».