Главное управление
Шрифт:
Сознание, на миг помутившееся, тут же прояснилось от блеснувшего лезвия ножа, извлеченного противником из кармана брюк.
Лезвие неотвратимо начало приближаться к поверженному наземь сыщику, заставив его спешно подтянуться на локтях, отвалившись спиной на бордюрный камень газона, и извлечь из-под комбинезона пистолет.
– Брось пику…
В ответ кавказец наклонился над барахтающимся на асфальте недругом, рука с ножом круто вздернулась вверх, и когда лезвие достигло крайней точки замаха, грохнул «Макаров», упруго дернувшись в кисти опера.
На джинсовой куртке тут же возникло черное пятно, и агрессора,
Пав навзничь, кавказец поначалу сосредоточил изумленный взор на дымящемся стволе, все еще бдительно направленном на него, затем подсунул ладонь под рубаху, бережно ощупал пальцами живот и после, поднеся окровавленную руку к расширенным в ужасе глазам, прохрипел:
– Врача…
Борис метнулся к рации. Доложил:
– На меня напали, тут раненый…
– Кто напал?
– Да пес его знает…
– Поняли. Сейчас будем. Срубили трех чеченов, наши доллары у них… Номера совпадают.
– А… бабуля? То есть, тьфу, каким образом…
– Выясним, чего ты беспокоишься?
– Чего беспокоюсь? Да того, что у меня тут потенциальный труп и сплошные загадки…
– Да выясним!
Когда раненого кавказца в сопровождении оперов увезла «скорая», мы занялись задержанными.
Секрет нахождения у них долларов, предназначенных для выкупа похищенного имущества, оказался столь прост, что вызвал у меня невольный нервный смешок: в то время, когда наш Боря занимался авторемонтными работами, а установленная в «Ауди» камера добросовестно фиксировала приближение к подвальной нише будущих фигурантов уголовного дела, один из сообщников бандитов, находящийся в кустах с противоположной стороны дома, выбрал с помощью ломика кирпичи из разъехавшейся кладки, прополз узким и темным подвалом с обратной стороны ниши и выгреб деньги из конверта, после чего уселся в подобравший его «жигуленок».
Похищенные из квартиры пострадавшего вещички нашлись на квартире одного из грабителей. Возвращать их незадачливому поклоннику прелестниц, голосующих на обочинах, никто из вымогателей конечно же не собирался.
Имя и место проживания подельницы разбойников установить не удалось. А тот факт, что в их разговорах якобы прозвучало имя Советника и обозначились его похитители, оказался, как я и подозревал, блефом, выдумкой многомудрого терпилы, в чем тот с большой и явной неохотой, однако признался:
– Вы меня поймите правильно… Оставь я заявление в районном отделении… Что толку? Кто бы моими проблемами стал заниматься? А я эти деньги заработал горбом, безо всяких там анекдотов…
– Нашу контору, – сквозь зубы напутствовал я его, – отныне советую обходить стороной. После того, как сумеете сегодня благополучно ее покинуть. Идите, сотрудники вас проводят…
Итак, нить оборвалась. Единственное, чем можно было себя утешить – событием ликвидации очередной из орудующих в столице кавказских банд. Хотя почестей от начальства за эту ликвидацию ожидать не приходилось: на Филинова теперь падала тень высокой начальственной разочарованности, мне предстояло выслушать упреки в том, что, дескать, не раскусил лживую натуру заявителя, а кроме того, раненный моим опером чеченец оказался в данной ситуации абсолютно ни при чем: он дожидался на улице знакомую девицу, проживающую в том самом подъезде, рядом
Парень попросту отличался излишней горячностью нрава и не поверил в статус перемазанного продуктами нефтепереработки Бориса, приняв его то ли за психа, то ли за хулигана.
Тем не менее прокуратура округа по поводу стрельбы возбудила уголовное дело, и Борю, согласно правилам, пришлось отстранить от дел, предоставив решать его судьбу юриспрудентам.
С одной стороны, правота его была очевидна: инициатором нападения выступал чеченец, кому предъявлялось служебное удостоверение, проигнорированное им. В деле также фигурировал нож. Но с другой стороны – огнестрельное ранение, нанесенное случайному прохожему. И кем нанесенное? Активным участником небезызвестной в прокурорских кругах банды в погонах, как расценивался законниками мой боевой департамент.
Впрочем, в дело вмешался Филинов, решивший не огорчать Администрацию открывшейся истиной, а, напротив, бодро доложивший о первом успехе расследования, аресте группировщиков и героических действиях личного состава, доведенного до крайней необходимости применения оружия в целях самообороны.
Из Администрации в прокуратуру полетела команда, и уже на следующий день Боре вернули ксиву и пистолет. Однако прокурор округа, заехавший к нам в Управление по иному текущему вопросу, решил, воспользовавшись моментом, выразить негодование по поводу действий моих сотрудников мне лично.
Секретарша проводила его в мой кабинет.
Был прокурор толст, страдал одышкой, то и дело вытирал пот с рябоватого лица, но голос его был властен, звучал непреклонно, и весь он кипел еле сдерживаемым праведным возмущением.
– Третий случай подобного рода злоупотреблений вашими офицерами в нашем округе за последний год! – пыхтел прокурор. – Учтите: в следующий раз вам это с рук не сойдет!
– Простите, я не расслышал, как вас величают… – начал я, и он немедленно протянул мне свою визитную карточку.
Я карточку принял, небрежно скользнул взором по тексту и – обмер:
Серосливов!
Вот и довелось…
– М-да, – молвил я, искоса приглядываясь к его лицу и понимая, что принятые мной за оспины рытвины на щеках и на лбу являлись наверняка следами от дроби, некогда угодившей в его физиономию из моего криминального револьвера. – С этими любителями пострелять – одни беды. Дорвались, понимаешь, до стволов, придурки! Я им холки намну, вы не сомневайтесь! Уроды моральные… А мне за них отдуваться! Я тут тоже еду на машине, обгоняю какой-то джип, а мне из него стволом грозят. Ну, соединился с гаишниками, те тормозят машину, а там – пьяный опер из ГУВД. Так ведь это… Из-за мелкой аварии можно жизни лишиться!
Я затаил дыхание. Пройдет провокация?
Серосливов задумался. Глубоко, аж лицо закаменело.
– Бывает в жизни, конечно, всякое… – промолвил, наконец, с трагической интонацией и провел кончиками пальцев машинально по боевым рытвинам на лице. Затем доверился хмуро: – В меня тоже, кстати, в подобной ситуации стреляли… Гад один.
– И чего? – заинтересованно спросил я.
– Да событие прошлое, чего там…
– Посадили? – настаивал я. – Гада?
– Он дробью стрелял, – сказал Серосливов пренебрежительно. – А у меня-то ствол табельный, «Макаров»… В общем, мало ему не показалось.