Глаза Сатаны

Волошин Константин

Габриэла испуганно поплелась за ним, тщательно выбирая ногами дорогу. Они шли долго. Хуан злился, не отступить от обещания не хотел. Он поймал козу, привязал к кусту, обмыл вымя, огладил, и стал энергично пальцами сдаивать в ведро струи молока.

– Это не очень трудно, сеньорита, вы скоро научитесь. И постарайтесь не злить моего мулата. Он очень зол на белых людей.

Хуан легко заметил, как испугалась сеньорита. Он ещё немного постоял рядом, поучая и давая советы, хота сам едва ли часто занимался этим делом.

Он

уже собрался уходить, когда Габриэла подняла на него глаза, на­полненные слезами, проговорила тихо:

– Когда вы пошлёте гонца к моему отцу, сеньор?

– Через несколько дней, сеньорита. Время может подождать.

– Боюсь, что я не смогу долго ждать, дон Хуан, – ещё тише прошептала деву­шка, и Хуану показалось, что она не так уж далека от истины. И всё же не по­думал щадить её.

– Человек может многое вывести и вытерпеть, сеньорита. Вспомните, сколь­ко терпят рабы, сколько они выносят. А вы ещё же вкусили их жизни...

– Что вы хотите этим сказать? – в её голосе слышался страх, ужас, и Хуану не­ожиданно стало жаль эту изнеженную тонкую девушку. Но так же неожиданно понял, что желания обладать ею больше у него нет.

– По-моему я уже говорил, что вы должны полностью испытать все тяготы рабской жизни, сеньорита. В этом цель, основная цель вашего похищения.

– Боже! Смилуйся, пощади!

– Молитесь, сеньорита! Бог добр, может он и отвратит от вас ваши горести.

– Умоляю, поспешите с гонцом, сеньор! Всё, что угодно, но только поспешите!

– С этим обратитесь к мулату. Он, возможно, послушает вас, – и Хуан многозначительно усмехнулся.

Габриэла метнула в него ненавистный взгляд, тут же испугалась своего порыва, ожидая пощёчины. Ничего, однако, не последовало. Хуан не был похож на отвратительного мулата, от одного вида которого она содрогалась от ужаса.

Хуан ушёл, его не мучили угрызения совести, мало волновали страхи и переживания этой девицы. Но отступать он не намерен. И всё же решил завтра же предложить написать дону Рожерио письмо с просьбой выдать выкуп и всё, что будут требовать похитители.

Хуан усмехнулся, вспоминая злобный взгляд Габриэлы. Это его забавляло.

Исполняя распоряжение Хуана, мулат Алесио со злорадной ухмылкой повёл пленников в пещеру.

Те не осмелились спрашивать, вид их говорил весьма красноречиво, что у них на душе очень плохо. Страх так и выпирал из них, особенно из сеньориты, которая старалась идти подальше от мулата.

– Вот, мои пташки, ваше место на ночь, – осклабился Алесио, радушно разведя руки, предлагая осмотреть помещение. – Извольте ваши ножки, сеньор.

Атилио не совсем понял, чего от него требуют. Алесио извлёк из сумки тонкую цепь с обручами. И тогда испанец вдруг забеспокоился.

– Что ты задумал? Посадить на цепь нас? Нас, благородных идальго?!

– Думаешь, это так трудно, амиго? –

с издёвкой спросил мулат. – Ведь вы не одного идальго держите на цепи, только вам кажется, что это не те дворяне, что вы. А у наших племён тоже были знатные люди, и они теперь трудятся на ваших плантациях. Так почему же и вам не вкусить этого, милые мои детки? Ну-ка давай твою благородную ножку, сеньор!

Атилио сильно толкнул мулата ногой, замахнулся кулаком, но тот увернулся и его кулак с звонким хрястом обрушился на губы и нос испанца. Тот сильно покачнулся, но не упал. Кровь закапала из носа.

– Успокоился, благородный? Ногу! Давай ногу!

Атилио зло брыкнулся и тут же получил ногой в пах, что согнуло его тело, а цепкие длинные пальцы мулата схватили за горло, сдавили и бросили на щебёнку.

– Лежи тихо, мальчик! Сеньорита, – обернулся мулат к девушке, – утрите сопли своему женишку. И успокойте, ха!

Габриэла в страхе сжалась у стенки. Её глаза бегали, выхватывая из полумрака жуткие картины. Она дрожала, но глаза были сухими.

Мулат быстро одел на ногу Атилио браслет, закрутил болт, проверил его и укрепил конец цепи в вбитый уже штырь. Покачал штырь, хмыкнул довольно.

– Сеньорита, прошу ножку! – Наглая ухмылка заставила Габриэлу передёрнуться от ужаса и отвращения.

Она не шевельнулась. И тогда мулат с гоготом схватил саму Габриэлу в объятия, жадными руками облапил, в то время как Габриэла визжала и вырывалась. Но силы были неравны. Она быстро сдалась, обессиленно тяжело дышала. Алесио неторопливо делал своё дело с цепью и браслетом.

– Вот теперь вы не убежите! Это уж точно! Сидите, голубки, здесь до утра. Ага, наш сердобольный хозяин просил передать тебе, сеньорита, попону от твоего же коня, – он бросил свёрток в ноги Габриэлы.

– Пока, кролики! До завтра! Спите хорошо, крепко, а то завтра будете плохо работать, и я вынужден буду вас наказать. Спокойной ночи, сеньоры!

Он ушёл, а Габриэла и Атилио ещё долго не могли успокоиться.

– Господи! Атилио, придумай же что-нибудь! – голос Габриэлы выдавал в ней крайнюю степень отчаяния. – Я с ума сойду скоро! Хоть бы скорей письмо отослать отцу!

– А я-то с какой стати всё это терплю, Габи? За что мне такое наказание? Боже, когда же закончится наш кошмар?!

– Лучше подумай, как нам сбежать, чем ныть и молить Господа. Тут он не поможет! Думай, Атилио! Думай!

– Сожалею, Габи, но вряд ли тут можно что-то придумать. Выхода у нас с тобой нет. Только ждать выкупа и то...

– Что? Ты сомневаешься, что... – Она тоже не закончила, охваченная сомнениями и страхом. – Но что они задумали? К чему они держат нас тут? Не может быть, чтобы только ради выкупа. Хуан говорил, что выполняет чей-то заказ. Значит, кто-то хочет отомстить нам, или что-то ещё, чего я не знаю!