Глаза Сатаны

Волошин Константин

– Спасибо, старик! Это то, что мне нужно. Будешь следить, чтобы следов человека здесь было поменьше.

Индеец кивнул.

Они вернулись в лагерь. Там уже готовили обед, Хуан ощутил голод, но в то же время ему хотелось ещё раз взглянуть на Габриэлу. Он поискал её глазами, не нашёл и спустился к речке. Там он её тоже не увидел. Спросить постеснялся, боясь лишний раз возбудить насмешки товарищей.

Юноша прошёл ниже по течению, где речка была глубже. На ходу раздевал­ся, разбрасывая рубашку, штаны, и вскоре оказался за большим плоским камнем, где и вошёл в холодные воды речки. Он долго плескался, пока не озяб. На берегу полежал на гладкой гальке, впитывая горячее тепло солнца. Поднял­ся одеться.

Шагах в двадцати стояла Габриэла в мокром платье, скорее похожем на не­чистые тряпки, чем на красивое, дорогое платье девушки аристократки.

Хуан застыл, не догадываясь, что он совершенно голый, пока девушка не от­вернулась резко, стремительно, вспыхнув лицом. Юноша дёрнулся, тут же успокоил себя и неторопливо одел штаны.

– Вы, сеньорита, готовы для обеда? Вас, наверное, уже ждут. – В голосе Ху­ана звучала слабо скрытая насмешка и Габриэла это заметила.

– Наслаждаетесь моим падением, мерзкий ублюдок!?

– Пока нечем, сеньорита, Всё ещё впереди. Вы идёте?

– С вами нет. Я подожду здесь.

– Учтите, вас ждать не будут, сеньорита, – и Хуан решительно двинулся к лагерю, где уже была готова еда.

С северо-востока надвигались тучи. Далеко ворчал долгожданный гром, а далёкие молнии уже поблёскивали над горами, мрачно темневшими вокруг.

Дождь хлынул, как только люди закончили нехитрый обед.

Хуан обратил внимание, что Габриэлы до сих пор не видно. Он уже беспо­коился, когда в сетке дождя заметил неторопливо, осторожно шедшую Габриэлу.

Он криво усмехнулся, представив, как больно было ей идти по камушкам. И ничего внутри не ощутил. Это успокоило его. Он поглядывал на потолок ша­лаша, откуда уже капали капли.

Габриэла прошла в другой шалаш, туда, где сидел дон Атилио. Он не был в путах, вопросительно глянул на девушку, спросил тихо, подвинувшись немного:

– Кто этот тощий юнец, Габриэла?

– Работал надсмотрщиком у отца. Странный человек. Успел убить одного из надсмотрщиков и тяжело ранил другого. Говорят, что он португалец. Но я в этом не уверена, Атилио.

– Ты чего не пришла поесть? Ты вся истощена, Габи!

Она не ответила. Молча сидела, обхватив колени руками. В голове шурша­ли неясные мысли, пугающие её своей безысходностью.

– Что нас здесь ожидает? – спросил испанец, чтобы нарушить затянувшее­ся молчание. Он был в отчаянии. Недовольство собой, угрызения совести, без­выходное положение, в котором они оказались. Всё это делало его вялым, быстро устающим, безвольным. Почти трусом.

– Только Господь и этот мерзавец могут знать это, Атилио. И я боюсь, что не выдержу этого. – Она вдруг бросилась к юноше на грудь, приникла к нему.

Слёзы хлынули из глаз и долго не отпускали её.

– Боже! Пошли мне избавление! Не доводи до греха! Молю, Господи, не ос­тавляй рабу твою без твоей благодати! Дай силы вытерпеть моё горе!

Атилио нежно успокаивал её, целовал в мокрые волосы. Она продрогла в мокром платье, её плечи продолжали вздрагивать.

Ливень прекратился, солнце осветило весёлым сиянием мрачный мир под ту­чами. От земли шёл пар. Скот неподвижно стоял, наслаждаясь отсутствием жары, слепней и мошек.

В шалаш заглянул Алесио. Его губы растянулись в наглой улыбке.

– Сеньорита, прошу на работу. Вас ждёт посуда. Вымыть, просушить, сложить. Сеньор, идите за мной. Вас тоже ждёт работа, – и мулат издевательски посто­ронился, радушно разведя руки.

Молодые люди вздохнули. Поднялись, покорно поплелись делать работу.

Атилио должен был приступить к сооружению загона из жердей для скота. Это было шагах в двухстах от шалашей. Жерди приходилось рубить самому на склонах долины. Никто не следил за ним, никто не помогал, но он знал, что к вечеру все жерди должны быть заготовлены. Это была непосильная работа, Атилио со вздохом представил, как он без ужина устроится на голой земле и будет в который раз обдумывать план неосуществимого побега. Его босые но­ги и дня не выдержат по таким дебрям, как тот путь, который он проделал с похитителями.

Испанец уже много раз проклинал тот день, когда принял приглашение дона Рожерио погостить у них в усадьбе. И сеньорита Габриэла теперь казалась не такой привлекательной. Он вспомнил, как мулат, этот отвратительный подонок, лапал его невесту при вялом сопротивлении Габриэлы.

Он поглядывал на мулов, пасшихся невдалеке, искал своего коня, которого лишился, мечтал вскочить на его спину и скакать куда глаза глядят. Тогда бы он добрался до жилья, до людей.

Однако то были одни мечты. Он смертельно боялся побоев, этих озверевших негров и странного молодого белого, тощего, но уже имеющего на совести уби­тых людей. Пусть таких же подонков, но людей. Значит, он опасен. Неда­ром его никто не сторожит. Видимо уверены, что сбежать ему не удастся.

Атилио подумал, что и сил его вряд ли хватит, чтобы осилить даже часть пути. Он плохо питался, много работал и теперь испытывал лишь несколько же­ланий, среди которых выделялись два. Желание есть и спать.

Хуан же послал Ариаса с индейцем в пещеру.

– Посмотришь, как устроить там темницу для пленников. Обязательно на це­пи. Скоро мы должны будем привести сюда несколько рабов и часть из них мы должны держать на цепи. Я немного привёз этого железа.

Глава 19

На следующий день Хуана остановила Габриэла, идущая доить коз, как пору­чил ей Алесио.

– Дон Хуан, – не очень смело позвала она. – Мне дали задание доить коз. Я понятии не имею, как это делать. Только испорчу всё, и пропадёт молоко. А к коровам я и подойти боюсь.

– И что вы предлагаете, сеньорита? – недовольно спросил Хуан.

– Дайте другую работу, сеньор. Которую я могла бы исполнять.

– Вы разве умеете что-то делать, сеньорита? Сомневаюсь. Хорошо, я помогу с дойкой. Пошли, – и он решительно пустился к небольшому стаду коз, пасшихся в четверти мили ниже по течению.