Глаза Сатаны
Шрифт:
– Валяй в каюту, Кристо. Спи почти до полуночи. Это подкрепит твои силы. И поешь хоть немного.
Метис с довольным видом ушёл, а Хуан опять осматривал канаты, парус, блоки, пробовал шкоты. Баркас имел на дне настил из толстых досок, под которым даже вода не хлюпала. Он поднял часть настила. Одно место было слегка мокрым.
– Так, – пробормотал Хуан в раздумье, – нужно загрузить балласт. Груза у нас пока нет, и вряд ли будет много. Ещё не решено, сколько человек придётся взять на борт. Завтра надо об оружии позаботиться. Продовольствие закупить, бочку для воды.
Он посмотрел на солнце. Оно садилось. С востока надвигалась темнота, а вест полыхал красками заката. Ветер почти стих, гавань без движения, и ни один парус не оживлял горизонт. Посёлок на берегу готовился ко сну.
Короткие сумерки сменились чернотой ночи с яркими звёздами. Грохот прибоя у восточного мыса не долетал сюда. Лишь едва слышные звуки гитары и чьё-то пение доносилось с берега, навевали грустные мысли.
Хуан вспомнил слова сеньоры Корнелии, где она советовала прислушиваться к первому чувству. И сейчас опять показалось веяние тревоги, словно исходящей от самих звёзд.
«Значит, стоит поглядеть, что может случиться ночью, – подумал Хуан и зачатки страха зашевелились в животе неприятным волнением и щемлением. – Жаль, оружия мало. Только два пистолета да шпага с кинжалом».
Потом вспомнил Миру с её наивными разговорами. Стало смешно, но приятно от сознания, что эта девчонка любит его, верит ему и питает детские надежды. И слова Кумбо о беспокойстве за судьбу Миры.
«Чёрт, – подумалось ему, – в этих словах и для меня что-то есть. Мне тоже не безразлично, что будет с девчонкой. С чего бы это? Неужели она так запала мне? Это же смешно! А вдруг? Они люди странные, эти бабка с внучкой. От них всего можно ожидать!»
Он сидел на крыше каюты, всматривался в редкие огоньки почти уснувшего посёлка. И на ум пришла Габриэла. В голове мелькнула греховная мысль, а не обдурить ли её, эту злобную девицу с её родителем? Или выполнить свои обязательства, вернуть домой и забыть обо всём.
Что-то неприятное ощутил внутри. Воспоминания об их страстных греховных отношениях, после которых часто происходили ссоры, взаимные обвинения и озлобления не могли не удивлять Хуана. Странные, очень странные отношения. Одно ощутил сейчас: вроде ничего, никаких добрых чувств больше не испытывает к ней. И страсть, явно греховная, больше не тревожит, не возникает в нём.
– Чёртова девка! – воскликнул Хуан почти громко. – Какого дьявола прилипла? Что я нашёл в ней? И ведь сам не отстаю! Что же держит меня рядом? Вроде наваждения! Или и она ведьма, как донья Корнелия?
Он заставил себя перенестись в детство. Грустно подумал о родном селе, о матери. Решил, что они давно похоронили, его и теперь по праздникам подают попу читать заупокойную о нём. Стала неприятно, грустно. Об отце почему-то не думалось. Лишь о матери. Даже Ярина пронеслась, не оставив и мысли.
И вдруг пришли воспоминания о недавнем вечернем разговоре с Мирой. В тот вечер она спросила о его любви, и тогда он не испытал ничего, что взволновало бы его.
– Вот так и у Миры, с её детскими чувствами и надеждами. – Хуан опять проговорил это вслух, удивился, оглянулся на чёрное море вокруг, будто здесь мог его подслушать неведомый свидетель его раздумий.
Звёзды показывали позднее время. Спать не хотелось. Можно повременить будить Кристобаля. Он, Хуан, и днём может отоспаться. Не привыкать. Скоро опять в море, и там уж не до сна будет.
Эти мысли не понравились. Подумалось, что море его не очень-то привлекает. Эти постоянные недосыпания, протухшая вода и полугнилая еда, от которой в животе частые боли и недомогания. И качка, изматывающая качка, от которой нет спасения. А штормы? Ужас и только!
И так захотелось в тихое спокойное место, вроде той долины, что ждёт его, особенно Габриэла и тот дон Атилио. Атилио! Что с ним делать? Он ни в чём не виноват, и похоже, что он вполне порядочный человек.
«Три тысячи они дали за него, – подумал Хуан. – Хватит и этого. Пусть не доходят до разорения. Родные, наверное, уже все глаза выплакали. Отпущу его без остальных денег».
Эта мысль понравилась молодому человеку. Стало спокойнее на душе, тише.
В голове всё смешалось, затуманилось, потом он вздрогнул, открыл глаза и понял, что задремал, облокотившись о фальшборт.
Злость на себя подняла на ноги. Посмотрел на небо. Звёзды показывали, как показалось, что-то близкое к полуночи. Оглядел чёрную воду гавани. Никакого движения не ощущалось. Посёлок крепко спал.
Хуан прошёлся по настилу, потрогал вёсла, уключины. Роса ещё не выпала и всё было сухим, прохладным.
Он неторопливо пошёл в каютку, помедлил к тронул спящего за плечо.
– Что? Пора на вахту, сеньор?
– Уже полночь, – ответил устало Хуан. – Постой часа три, а я посплю малость. И не забудь пистолет. Мне что-то было тревожно на душе.
– Обязательно, сеньор, – ответил Кристобаль, засуетился и вышел в низкую дверь.
Хуан перевернул тонкий матрас, лёг на него и почти мгновенно заснул.
Встрепенулся он от возгласа, природу которого сразу не смог определить. Но голос Кристобаля показался ему обеспокоенным.
«С кем это он разговаривает?» – подумал Хуан, захватил оружие и вышел из каюты.
Ночь была на исходе. Это чувствовалось во всём. Чернота её нарушалась всего несколькими тусклыми огоньками на берегу.
– Гоните мимо! – крикнул Кристобаль, перегнувшись через фальшборт баркаса, вглядываясь в темноту.
– Погоди, Кристо! – негромко донеслось с моря. – Я только хотел спросить кое-что у тебя.
– Приказано никого не подпускать близко, и я это выполню! Отваливай!
Хуан не стал показываться, а укрылся за выступом каюты. Слышал, как поскрипывали уключины, лодка продолжала тихо подходить.