Глаза Сатаны
Шрифт:
– Черномазый нам не помешает, Хуан! Собирайся!
– Нечего собираться, ребята, – сокрушённо ответил Хуан.
– У меня здесь ничего нет. Поехали, – и он незаметно тронул рукоять кинжала. Мачете пришлось оставить здесь.
Почти все матросы уселись в шлюпку. Капитан не забыл предупредить Хуана о плате, пригрозив присвоить каноэ.
В городе Хуан заметил, оглядываясь:
– Я должен идти добыть денег, сеньоры!
– Это хорошее дело, Хуан! – матёрый осклабился полусгнившими зубами. – Я с тобой. Вдруг кто вздумает обчистить тебя.
– Пошли, – невозмутимо ответил Хуан. – Это не очень далеко.
Матёрый с другом и Хуан с Пахо пошли в город, миновали портовые пристани и углубились в узкие улочки, сплошь после дождя покрытые грязью и нечистотами. Центр города с собором, церквами и дворцами губернатора и вельмож остались в стороне. Там матросам делать нечего.
Хуан шёл, поглядывал по сторонам и прикидывал, как спокойнее избавиться от назойливых попутчиков. Те начинали нервничать.
– Слушай-ка, Хуан! Скоро придём на место?
– Почти пришли, амиго. Завернём за угол – и мы на месте.
Он оглянулся незаметно. Переулок тонул в сумерках. Плотные облака ещё не рассеялись, но светлое небо уже проглядывало. Солнце закатилось, ночь стремительно надвигалась.
Хуан сделал вид, что споткнулся. Матёрый со смешком чуть наклонился к юноше. Тот молниеносно выхватил кинжал и сильно ударил в живот. Отскочил в сторону, готовый к драке.
Матёрый скрипнул зубами так и не распрямившись. Простонал со скрипом:
– Сволочь! Диего, круши их, ох!.. Диего!..
Хуан не стал ждать. Он двинул Диего ногой в пах, Пахо ударил кулаком в лицо, а Хуан ударил кинжалом, уже не разбирая куда.
– Бежим, Пахо! Скорее!
Они оставили вопящих матросов, редкие свидетели шарахались от них. В густых сумерках Хуан с негром быстро скрылись в закоулках узких переулков, пока не вышли на довольно широкую улицу с лавками и фонарями.
– Пахо, побыстрее необходимо купить приличную одежду, – заметил Хуан и трудно перевёл дух. – Поищем нужную лавку. В таком виде нам долго не продержаться здесь.
– Сеньор, вот подходящая, – вскоре указал негр на лавку с одеждой.
– Давай мне деньги. Тебе не следует их здесь показывать. Будешь моим рабом. Понятно?
– А как же, сеньор! Чего уж там...
В лавке купец подозрительно оглядел оборванцев, неохотно предложил на выбор новые рубашки, штаны, шляпы и прочие атрибуты приличной одежды. Хуан торопливо переодевался, стараясь не обнаружить своих ценных побрякушек.
Когда они полностью оделись, Хуан порылся в кармане, достал перстень и подал купцу.
– Денег у меня других нет, сеньор. Думаю, что это стоит больше твоих ничтожных тряпок.
Купец попытался возразить, Хуан схватился за кинжал, угрожающе глянув в наглые глаза лавочника.
– Теперь цирюльник, Пахо. Тебе хорошо. У тебя борода ещё не скоро вырастет. Да и волосы больше не растут, ха! А тут, – он показал на бороду, – сплошные заросли. Избавимся от них.
От цирюльника вышел обновлённый и совершенно неузнаваемый. Купил ещё сумку, сложил туда ценности, отдельно в купленный расшитый кожаный мешочек монеты. С гордо поднятой головой в сопровождении Пахо, пошёл по улице, высматривая дома, прохожих и экипажи состоятельных горожан.
Он зашёл в лавку, где кроме всего прочего, торговали холодным оружием.
– Мне шпагу, не очень длинную, – спросил Хуан подскочившего купца. – И кинжал для моего раба. Это ему может пригодиться.
Он долго торговался, выбирая оружие поскромнее, но добротное, с крепким клинком.
– Вот теперь я снова идальго, Пахо! – Хуан немного успокоился от ночного приключения и теперь ощущал себя вполне уверенно. – Можно поискать и ночлег. Очень хочется по-настоящему выспаться и отдохнуть.
Постоялый двор нашли довольно скоро. Хуан потребовал отдельную комнату, на что хозяин заметил учтиво:
– Сеньор, это будет стоить дорого.
– Я готов заплатить, хозяин. Только чтобы никто не мешал до позднего утра. Это нам необходимо.
Сунув хозяину целый реал, Хуан оглядел комнатку с довольно старой мебелью и не очень широкой кроватью. Пахо наотрез отказался ложиться рядом и Хуан за несколько мараведи добыл соломенный матрас с подушкой.
Они тщательно проверили запоры, укрепили дверь табуретом, положили оружие под руки и с наслаждением растянулись на постелях, предварительно сытно поужинав.
Потом Хуан с Пахо целую неделю бродили по городу, знакомились с ним, искали возможность уехать в Понсе.
– Может, купим животных и поедем по дороге? – спрашивал Хуан негра, не надеясь на ответ. – Сколько мы уже бродим по свету, а?
– Да уж месяц будет, сеньор, – с уверенностью ответил Пахо. Он хотел ещё спросить о многом, но не решался. Слишком хорошо жилось Пахо при Хуане, чтобы он мог позволить себе необдуманный вопрос.
– Я обещал Мире вернуться к её дню рождения. Он уже приближается. Я ещё обещал ей хороший подарок. Что скажешь, Пахо?
– Сеньор, вам решать. Что я могу?
– Ты до сих пор никак не отойдёшь от рабской покорности, Пахо. Запомни, мне не раб нужен, а преданный друг, на которого я мог бы положиться.
– Мне трудно это принять, сеньор. Простите. Мне уже скоро сорок лет, почти тридцать я провёл здесь, в рабстве. Я и родину свою забыл, и язык, и родных всех. Разве что смутно что-то вспоминается.
– Понятно, – в раздумье произнёс Хуан. – Я вот тоже, хоть и недавно здесь, а всё ж тоже забывать начал. Последнего друга на острове потерял. Теперь я один, и всё надо начинать сначала. Может, когда и вернусь на родину, да когда это будет ещё?