Глобальный треугольник. Россия – США – Китай. От разрушения СССР до Евромайдана. Хроники будущего
Шрифт:
Это, собственно, и есть реальная картина современной мировой экономики, которую «требовалось доказать», а вернее — реставрировать лишь потому, что она всячески затушевывается не только собственно китайскими, но и западными статистиками, выполняющими «социальный заказ» сильных мира сего.
Конвертация экономической мощи
Разумеется, обладая такого уровня финансово-экономической базой, Китай не может замыкаться в собственных границах и активно использует любые возможности для расширения своей «зоны влияния» и для конвертации достигнутых экономических преимуществ в преимущества политические и военно-стратегические.
Китайская экспансия идет одновременно по нескольким направлениям.
Первое из них — активное использование диаспоры, так называемых «хуацяо», этнических китайцев, постоянно проживающих за рубежом. Производимый ими «скрытый» ВВП по итогам 2007 г. может быть оценен суммой около $1 трлн. Впрочем, ресурс «хуацяо» не может быть сведен к простой экономической «инфильтрации». Этот канал широко используется и для захвата ключевых позиций в мировой экономике (например, 8 из 10 крупнейших морских портов мира в настоящее время контролируются компаниями, принадлежащими этническим китайцам), и для «несанкционированного» получения и распространения информации, включая новейшие научные разработки и технологии «в готовом виде». Гигантским прорывом в этом отношении можно считать назначение министром энергетики в будущей «президентской команде» Барака Обамы нобелевского лауреата Стивена Чу, родившегося в США сына китайских эмигрантов.
Второе направление — «обычное» проникновение китайских корпораций на внешние рынки. Перечень европейских, американских, азиатских, австралийских и прочих компаний, в управление которыми за последние годы вошли собственно китайские инвесторы, может занять сотни страниц убористого текста. Причем здесь экспансия идет по всем направлениям: от добычи первичного сырья до крупнейших финансовых институтов и предприятий high-tech. Только за 9,9 % акций американской финансовой корпорации «Morgan Stanley» в декабре 2007 года государственная компания КНР «China investment» заплатила $5 млрд. На эти цели, согласно официальным китайским данным, только в 2007 г. было израсходовано $18,72 млрд. долл., или на 6,2 % больше, чем в 2006 г., а общий объём накопленных инвестиций составил $92,05 млрд. Видимо, речь идет исключительно о государственных инвестициях, поскольку, согласно оценкам «Merrill Lynch», общая сумма затрат китайских инвесторов на выкуп активов зарубежных компаний в 2007 г. составила $29,2 млрд.
И если в Юго-Восточной Азии, традиционной зоне китайского влияния, экспансия «красного дракона» осуществляется в основном через «хуацяо», то страны Черной Африки активно подчиняются китайским интересам благодаря деятельности государственных структур КНР, в 90-е годы получивших почти полную свободу рук на этом «брошенном континенте». Впрочем, Пекин рассматривает данные государства не только как источник сырья для своей быстрорастущей экономики, но и как серьезный внешнеполитический рычаг, позволяющий воздействовать на партнеров в третьих странах. Для иллюстрации данного тезиса, пожалуй, лучше всего подходят те сложности, которые в ноябре текущего года возникли у крупнейшего российского олигарха Олега Дерипаски с реализацией крупных бизнес-проектов в Нигерии и Гвинее. В последней из названных стран купленные его компанией «Rusal» предприятия по производству глинозема вдруг стали объектом массовых акций протеста местного населения в связи с их «вредом для экологии», а правительство Гвинеи объявило о возможном одностороннем разрыве контрактов. Несомненно, такое воздействие должно было повлиять и повлияло на позицию Олега Дерипаски, представляющего российское бизнес-сообщество в структурах АТЭС, по ряду совместных энергетических и оборонных проектов с Китаем.
Вообще, активное участие КНР в различного рода региональных международных организациях следует признать последним по месту, но не по значению направлением его экономической экспансии. Самыми важными здесь являются Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), созданная в июне 2001 года и фактически установившая в постсоветских республиках Центральной Азии российско-китайский кондоминиум, а также создание в 2006 году зоны ACU (Asian currency unit), объединяющей валюты 13 стран Азиатско-Тихоокеанского региона.
Что дальше?
Экономическое будущее любой страны определяется её инвестиционной программой. И именно в этой области превосходство Китая над потенциальными конкурентами особенно велико. Судя по цифрам потребления стали и цемента, капиталовложения КНР в основные фонды экономики превышают американские в 3–4 раза и примерно равны капиталовложениям в основные фонды всех стран-членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).
Капиталовложения КНР в промышленность составили в 2007 г., по официальным данным, 4984 млрд. юаней, или, считая по паритету покупательной способности инвестиционного юаня, $2,5 трлн. Китай вкладывает в промышленность в 4–5 раз больше средств, чем США, и примерно вдвое больше, чем США и ЕС, вместе взятые.
В 2006 г. в КНР строились электростанции и электроэнергоблоки мощностью 522 млн. квт, объекты по добыче угля — 1,11 млрд. т, нефти — 223 млн. т, выплавке чугуна — 79 млн. т, стали — 7 млн. т, меди — 2,33 млн. т, электролитического алюминия — 4,4 млн. т, цемента — 581 млн. т (и это при том, что в 2007 г. было произведено 1360 млн. т цемента), химических удобрений (считая только по действующему началу) — 28 млн. т, бумаги и картона — 33 млн. т, и т. д. Мощность введенных в КНР в 2007 г. электростанций (100 млн. квт) примерно соответствует суммарному вводу мощностей в мировой электроэнергетике без Китая. И всё это — практически без участия иностранных инвесторов, доля которых в инвестиционном обеспечении развития промышленности КНР, если считать по ППС инвестиционного юаня, находится в пределах статистической погрешности — 3 %.
Даже согласно официальным статистическим данным, завышенным для Соединенных Штатов и заниженным для Китая, при пересчете ВВП по обменному курсу валют, за 2001–2007 гг. на 1 доллар прироста ВВП в США приходилось в среднем 1,38 доллара прироста чистого внешнего долга, а в КНР — всего лишь 13 центов. Эти цифры лишний раз подчеркивают разницу между паразитически-перераспределительным характером современной «глобализационной» модели западной экономики, чьим безусловным центром являются США, и «мастерской мира», которой стал Китай.
КНР давно занимает первое место в мире по объёму экспортно-импортных операций, её внешнеторговый оборот в 2007 г. составил $2173,83 млрд. (+23,5 %), в том числе экспорт — $1218,01 млрд. (+25,7 %), а импорт — $955,82 млрд. (+20,8 %). Положительное сальдо внешней торговли достигло $262,19 млрд. (+47,74 %).
Если не возникнет никаких форс-мажорных обстоятельств, то к 2020 г. КНР должен по размерам промышленного производства в 4–5 раз превзойти США и минимум в полтора раза — США, Канаду и Евросоюз, вместе взятые, заняв в мировой экономике монопольное положение, сопоставимое, скажем, с положением тех же Соединенных Штатов Америки после Второй Мировой войны, когда они сосредоточили в своих руках примерно 50 % мирового промышленного производства.
Впрочем, подобный «мирный» сценарий развития уже сегодня можно считать невыполнимым. И даже не из-за разразившегося в июле 2008 г. глобального финансово-экономического кризиса, который вверг страны так называемого «золотого миллиарда» пока в рецессию, которая в самой ближайшей перспективе может обернуться катастрофой, куда более глубокой, чем Великая Депрессия 30-х годов. Но этот кризис — скорее, не причина, а следствие тех фундаментальных сдвигов, которые произошли в мировой экономике в конце XX-начале XXI столетий. И главным из этих сдвигов следует считать именно выход КНР на позицию мирового экономического лидера, которую до этого занимали Соединенные Штаты Америки.