Глобальный треугольник. Россия – США – Китай. От разрушения СССР до Евромайдана. Хроники будущего

Винников Владимир

Перемены подобного масштаба по определению должны сопровождаться не только экономическим кризисом как реакцией всех участников действующей системы мировой экономики, но и кризисом военно-политическим. Без оценки соответствующих рисков — хотя бы в первом приближении — ни один прогноз нельзя будет считать более-менее адекватным.

Таблица 1–3. Текущие и прогнозные показатели экономики КНР и стран Запада.

* Данные по Европейскому Союзу рассчитывались на 25 стран (Австрия, Бельгия, Великобритания, Германия, Греция, Дания, Ирландия, Испания, Италия, Люксембург, Нидерланды, Португалия, Финляндия, Франция, Швеция, а также вступившие в мае 2004 г. Венгрия, Кипр, Латвия, Литва, Мальта, Польша, Словакия, Словения, Чехия, Эстония).

** Прогнозные показатели по вероятностному варианту.

Экономические риски

Собственно экономические риски для Китая можно разделить на три большие группы: риски внутренние, риски импортные и риски экспортные.

Если начинать с внутренних рисков, то в их числе необходимо отметить прежде всего инфраструктурные и экологические проблемы. По основным своим характеристикам китайское производство является технологически «грязным», промышленные отходы, как правило, утилизируются в недостаточной мере либо не утилизируются вообще. Согласно отчетам соответствующих международных организаций и китайских экономических ведомств, из 20 наиболее загрязненных городов мира 10 находятся в Китае. Ежегодный сброс промышленных сточных вод достигает 25 млрд. м³, бытовых сточных вод — 29 млрд. м³, из них удовлетворительно очищается не более 15 %. При этом уровень реального потребления воды (460 м³ на человека в год) составляет лишь треть от среднемирового, в конце 90-х годов почти в половине китайских городов ощущался недостаток пресной воды. В целом же годовой дефицит водопотребления оценивался в 30 млрд. м³, а к 2020 году должен достичь 50 млрд. м³.

По выбросам диоксида углерода (более 3 млрд. т в год) КНР занимает второе место в мире после США. Почти повсеместное использование серосодержащих углей без их предварительной очистки приводит к тому, что зона кислотных дождей охватывает практически все промышленно развитые районы Китая, особенно острой эта проблема стала в Сычуаньской котловине.

Согласно данным, обнародованным заместителем руководителя Государственного управления по охране окружающей среды КНР Пань Юэ («China daily», 2006.07.19), четверть китайцев пили воду, не соответствующую стандартам, а треть горожан дышали загрязненным воздухом.

Продолжается деградация сельскохозяйственных земель и лесных угодий Китая, что ставит под вопрос его продовольственную самодостаточность в перспективе уже ближайших 10–15 лет.

Инфраструктурные проблемы связаны прежде всего с необходимостью устранения очевидных «дыр» и перекосов в действующей модели китайской экономики. Это касается в первую очередь создания базы машиностроения «полного цикла» и ускоренной технологической модернизации промышленного производства. Именно с выполнением данной задачи связывают по-прежнему весьма «лояльное» отношение официального Пекина к переживающему не лучшие времена американскому доллару — за поставки промышленных товаров КНР получает не только «пустые» черно-зеленые бумажки, но и допуск к новейшим промышленным технологиям.

Что касается обновления производственных фондов, то с этой точки зрения весьма показательно принятое еще в 2005 году решение правительства КНР, согласно которому предусматривалось до 2010 г. полностью вывести из эксплуатации доменные печи полезным объемом 300 куб. м и менее, а также кислородные конвертеры и электропечи емкостью 20 т и ниже.

Особое место занимают работы по предотвращению и минимизации последствий стихийных бедствий, особенно землетрясений и наводнений, которые последние годы не обходят Китай стороной.

Принятая в ноябре 2008 года правительственная программа предусматривает выделение $628 млрд. для решения этих задач, что, по оценкам экспертов, позволит хотя и не полностью преодолеть (для этого понадобится не менее $2,5 трлн.), но в значительной мере смягчить внутренние экономические риски для КНР.

Экспортные риски Китая в значительной мере преувеличиваются. Между тем экономический рост КНР не является настолько зависимым от экспорта, чтобы значительное сокращение мирового спроса на китайские товары оказалось разрушительным или даже более-менее чувствительным для китайской экономики. Еще раз напомним, что в 2007 г. экспорт продукции производственного и потребительского назначения, включая персональные компьютеры и автомобили, составлял в КНР $1218 млрд. (для сравнения, в 2005 г. — «всего лишь» $762 млрд.), что чрезвычайно много, почти 17 %, для номинального ВВП (напомним, около $7 трлн.) этой страны, но не для ВВП реального, который почти вчетверо больше. Нельзя считать экспортнозависимой страну, у которой экспорт составляет менее 5 % ВВП, а ситуация с Китаем обстоит именно так.

Зато сильно преуменьшаются импортные риски КНР, прежде всего связанные с нехваткой энергоносителей, в особенности нефти.

В 1977 г. в КНР ставилась задача добыть в 1985 г. — 250 млн. т., а в 2000 г. — 500 млн. т «черного золота» («China Reconstructs», 1977. № 9, p.12). Показатель добычи нефти в 1985 г., фигурирующий в китайский статистических сборниках, — 125 млн. т, или ровно вдвое ниже запланированного уровня. Примем это как факт и посмотрим, насколько выросло потребление электроэнергии нефтегазодобывающей промышленностью КНР в 2006 г. Оказывается, оно составило 58 млрд. квтч против 8,5 млрд. квтч в 1985 г., что соответствует добыче примерно 550 млн. т нефти и минимум в 3 раза превышает официальный уровень нефтедобычи, фигурирующий в статистических сборниках (185 млн. т).

Если в 2006 г. в Китае было добыто 185 млн. т, а потреблено, с учетом импорта, 322 млн. т нефти, то это одна ситуация. Если же в 2006 г. в КНР добывалось примерно 550 млн. т, а потреблялось 690 млн. т нефти, то это ситуация совсем другая.

В данном случае реальная потребность Китая в импорте энергоносителей при сохранении запланированных темпов роста ВВП может оказаться значительно выше ожидаемых цифр: не 200–250, а 400–500 млн. т к 2020 г.

Понятно, что обеспечить такой рост предложения страны-экспортеры нефти вряд ли смогут. Следовательно, либо Китаю придется резко затормозить свой экономический рост, либо Америке — столь же резко сократить свой уровень потребления. Поскольку ни то, ни другое решение не может быть принято без катастрофических социально-политических последствий для этих стран, решающую роль в будущем развитии событий приобретают внеэкономические риски.

Внеэкономические риски

Ситуация сегодня выглядит таким образом, что Китай в современном мире доминирует финансово-экономически ($28 из $76 трлн. мирового ВВП и свыше $3 трлн. золотовалютных запасов, с учетом Гонконга, Макао, Тайваня и других стран китайской «зоны влияния» в Юго-Восточной Азии), но значительно уступает Соединенным Штатам в информационно— технологическом (включая военно-политические аспекты) отношении.

Выше уже упоминалось о том, что США, потерпев стратегическое финансовое поражение в ходе «кризиса» 1997–1998 гг., перенесли соперничество с КНР в военно-технологическую плоскость.

Как известно, США обладают самой мощной армией современного мира в области как ядерных, так и неядерных сил, военные расходы Пентагона превышают аналогичные расходы всех остальных государств, вместе взятых даже без учета дополнительных затрат на выполнение «антитеррористических» миссий в Ираке и Афганистане.

Поэтому американское военно-политическое давление на Китай сегодня объективно превосходит то давление, которое Соединенные Штаты оказывали на Советский Союз в разгар «холодной войны». Проблема состоит в том, может ли Китай противостоять этому давлению или нет. Если исходить из американских данных о военных расходах КНР, то может. Пентагон уже несколько лет вполне официально оценивает военные расходы КНР на уровне, в 2–3 раза превышающем номинальную величину: 248 млрд. юаней в 2005 г. и 284 млрд. юаней в 2006 г. С учетом ППС инвестиционного юаня, на оборонные цели Китай в 2007 г. потратил около $300 млрд. по сравнению с $500 млрд. затрат Пентагона. Вопрос заключается прежде всего в том, насколько эффективными являются эти затраты?