Глубокий рейд. Записки танкиста
Шрифт:
Танк Петрищева шел хорошо, и даже опытный глаз не заметил бы, что экипаж целиком состоял из новичков, впервые участвовавших в прорыве переднего края противника.
Петрищев, выжимая из машины все, что можно было от нее взять, на широком повороте стал заходить во фланг фашистского танка, стоявшего в глубоком капонире.
Фашист частыми, но почти неприцельными выстрелами оборонялся от приближающихся к нему с фронта танков. Но он еще не замечал надвигающейся опасности с фланга. Расстояние быстро сокращалось. Петрищев не вел огня, видимо, чувствуя, что на такой скорости в танк, скрытый в капонире, не попадешь.
«Молодец, Петрищев, — любовался я умелой работой молодого
Вражеский танк бил по машине Петрова. Болванка, скользнув по лобовой части его танка, чуть выше шаровой установки, буравя воздух, почти вертикально взвилась ввысь. В тот же момент рявкнула пушка петровской машины.
Перелет. Снаряд разорвался метрах в пяти позади танка врага. Машина шла по неровностям, и попасть с хода в цель было очень трудно. Но вот гитлеровский наводчик заметил танк Петрищева, летевший на всем ходу прямо на его машину. Он резко рванул рычаг поворота башни, когда танк Петрищева был уже в десяти метрах, и выстрелил в упор. Болванка попала под кромку люка механика водителя и вырвала люк из гнезда. Вспыхнуло в разорванных баках горючее, высоко взметнувшееся пламя осветило поле боя. Из люка показалась голова башнера. Видимо, сильно контуженный, он с трудом высунулся по пояс, но не успел еще перевалиться за борт, как автоматная очередь фашиста, сидевшего в щели впереди танка, прошла по груди сержанта. Наполовину свесившись с башни, он так и остался висеть на танке, охваченном пламенем. Десантники, отбиваясь гранатами, отходили назад.
Из люка машины больше никто не показывался. Не теряя надежды увидеть еще кого-либо, я всматривался через прицел в пылающий танк, на мгновение забыв обо всем, что происходит вокруг. Я чувствовал, что задыхаюсь, словно в один миг вытянуло из башни весь воздух и в танке осталась лишь гарь, жгущая горло, разрывающая грудь.
Как мы ни привыкли ежедневно видеть смерть, как ни готовы были к ней сами, а эта потеря была для меня особенно тяжела. Петрищева я узнал совсем недавно и за этот короткий срок успел полюбить его как товарища по роте, как офицера и просто как человека, тихого и застенчивого. Может быть, потому еще любил я Петрищева, что он был у меня в роте самым молодым командиром, и забота о его росте лежала целиком на мне. В перископ я видел только вырывающиеся из люков зловещие языки пламени.
— Товарищ командир, — кричал Грицаев, дергая меня за ногу.
— В чем дело?
— Стреляйте! Сейчас и нам влепит в бок!
Наш танк был совсем близко от танка врага, подбившего машину Петрищева.
— Закиров, нажми! Бей лобовой трубой!..
Пушка немецкого танка круто развернулась в нашу сторону. Но, видимо, нервы у фашиста сдали и, разворачивая башню, он много перебрал в сторону. Когда же гитлеровец стал ручной наводкой доводить орудие, было уже поздно, — с лязгом врезался наш танк в башню вражеской машины. Хобот орудия скользнул по скосу лобовой части танка, и башня, вместе с сидевшими в ней фашистами, отлетела в сторону. Одной гусеницей наша машина прошла по крыше изуродованного танка, второй по брустверу капонира. Промчавшись, я развернул пушку и выстрелил бронебойным по мотору обезглавленного танка. Еще минуту назад изрыгавший смерть фашистский танк вспыхнул и превратился в огневой столб.
«Это первый взнос по расчету за твою гибель, друг Петрищев, и за гибель твоих товарищей!» — подумал я.
Некоторые танки врага вели огонь по машинам Кобцева и Петрова. Другие, против фронта которых наступали Решетов и Лопатин, всю массу огня обрушили на них.
В наушниках на мгновение прекратился треск.
— Москвин, почему не работает радия? — тревожно спросил я.
— Уже все в порядке, товарищ старший лейтенант, — ответил по ТПУ радист, — лопнули от удара два предохранителя. Теперь готово, заменил.
Вдруг сильный удар потряс корпус танка. В машине погас свет. Я еле удержался на сидении, стукнувшись головой о предохранительный щиток пушки, но мягкие пробковые ребра шлема ослабили удар.
— Климашин, жив? — крикнул я.
— Да, вроде жив, старшой. Только вот, кажется, рога на лбу появились, — отшутился Климашин.
Лицо его было залито кровью, а он спокойно добавил:
— Ничего, это пустяки. Скоро проскочим.
— Лево, Закиров! Видишь, танк в лощине?
— Вижу, старшой…
— Гони в бок. Вот за тем бугром остановишься!
— Есть гони! Сейчас мы им оторвем башка.
Вражеский танк вел огонь по нашей правофланговой машине, зигзагами шедшей на сближение. Раскаленные болванки проносились над танком, впиваясь в землю впереди и с боков. Казалось, вот-вот машине придет конец. Наш же танк заходил с левого борта их машины, выпускаемые им с хода снаряды как на зло не достигали цели.
— Стоп, Закиров! Климашин, бронебойный!
Танк в умелых руках Закирова послушно остановился на месте, клюнув вперед носом.
— Огонь.
Снаряд ушел в землю впереди танка врага. Второй срезал конец ствола пушки. Оставшийся кусок ствола стал похожим на распустившийся цветок с лепестками из толстой орудийной стали. Третий снаряд пробил броню, раздался взрыв. С этим танком противника тоже все было кончено.
Находясь в обороне, гитлеровцы набирали в машины много гранат. От взрыва нашего снаряда сдетонировали гранатные запалы, которые в свою очередь взорвали всю боеукладку. На месте разорванного в клочья танка появился столб дыма и пламени.
Загрохотали взрывы артиллерийских снарядов крупного калибра. Это с правого фланга артиллерия противника открыла беспощадный огонь по своему соседу, на участке которого оказались наши танки.
Две гитлеровские машины вышли из капониров и, развернувшись на месте, пытались уйти из-под обстрела наших танков и самоходок и от навесного огня своей же артиллерии.
Вперед вышла самоходка Лопатина. Из ее пушки блеснул язык пламени. Через секунду запылал вражеский танк. Другая самоходка подбила еще один танк противника. Из раскрытых люков горящих машин показались фашисты. Застучало сразу несколько наших пулеметов. Трое гитлеровцев, подкошенные пулями, свалились обратно в пылающие коробки своих машин. Высокий офицер, успевший выскочить из башни, на мгновение выпрямился во весь рост, но затем, взмахнув руками, свалился на землю. Не спаслись и еще два вражеских танкиста, успевшие выскочить из машин. Тяжелая артиллерия противника продолжала бомбардировать участок прорыва. Нужно было уходить из-под обстрела.
Группа прорвалась уже через передний край и теперь целиною неслась дальше, оставляя позади себя линию фронта, откуда все еще продолжал доноситься гул канонады тяжелых батарей. Не сбавляя хода, начали сближаться, сворачивая боевой порядок в колонну.
Итак, первая часть задачи выполнена. Мы во вражеском тылу!
4. В тылу врага
Позади нас еще взвивались осветительные ракеты. Некоторые из них лопались, рассыпаясь фейерверком сверкающих брызг, огненным каскадом медленно оседая вниз, на землю. Ночную тьму то и дело разрезали светящиеся трассы пулеметных очередей. Мы ехали в противоположную сторону от этой иллюминации.