Глубынь-городок. Заноза
Шрифт:
разыскал корректора — никого не оказалось на месте: газета должна была выйти только через два дня.
Собрались встревоженные, поеживаясь, не очень охотно.
— Но, Павел Владимирович, — сказал эмтээсовец, — дорогу-то завьюжило. На салазках не
перетаскаешь, а машины не пройдут.
Тот отозвался:
— Гусеничные тракторы пустим. — А Синекаеву в телефонную трубку сказал: — Придется возить торф,
другого выхода пока нет, Кирилл Андреевич.
— Ну что ж, вози. Я же сказал: райком поручает тебе.
— Газета выходит сегодня, — объявил Павел собравшимся сотрудникам. — Никаких отделов сельского
хозяйства и международной жизни. Только одна задача. И помните: до вечера газету должны прочитать все.
Парню из МТС и Ване Соловьеву он сказал:
— Бросьте клич рабселькорам: сбор сегодня в редакции в шесть вечера. А завтра с утра мы должны уже
вывести людей в поле. Понятно?
Добравшись на первом тракторе до торфяника, Павел вздрогнул от лютой стужи. Позади лежала Гаребжа.
Как всегда на реке, даже в безветренную погоду, какие-то особо свирепые воздушные токи пронизывали
насквозь и сковывали дыхание.
— Без полушубков тут не работа, — проворчал тракторист и добавил: — Теперь куда, товарищ редактор?
К МТС сворачивать?
Но Павел соскочил, махнул рукой:
— Дойду сам. Начинай трамбовать дорогу.
Из жарко топящейся диспетчерской Павел позвонил на дом Барабанову.
— Мне Владимира Яковлевича на минутку, — сказал он таким взбудораженным и расстроенным тоном,
что Римма, поспорив немного с мужем, передала ему все же трубку.
Раздался натужный хрип:
— Ну?
— Владимир Яковлевич! — закричал Павел, как будто говорил с глухим. — Где достать полушубки?
Полушубки и валенки. Людей надо одеть. — Он стал торопливо объяснять.
— Да это уже я, я, — ворчливо отозвалась трубка Римминым голосом. — Он все понял. Но он не может
говорить, у него фолликулярная ангина, больничный лист. — Она была возмущена. — Что, Володечка? —
обратилась она к мужу и тотчас перевела: — Он говорит: сторожа. Вот я тоже спрашиваю — какие? Вы
слушаете? Он говорит, что во всех магазинах, артелях, предприятиях есть сторожа. Мобилизовать у них
полушубки. А на складе райпотребсоюза стеганки. Тоже забрать временно. Спасибо? Володя, тебе говорят
спасибо.
Павел уже бросил трубку и, окрыленный, называл следующий номер: он звонил на кирпичный завод.
— Сколько у вас сторожей? — спросил он директора. — Ночных, дневных — всяких. Так вот, пусть
немедленно доставят ко мне в редакцию свои тулупы и валенки. Запасные тоже. Все подчистую. Ну где же
видано, чтоб грабили по телефону? Торф, торф возить надо. Ага, дошло?
Посадив вместо себя эмтээсовского рабочего и велев обзванивать от имени райкома весь Сердоболь по
телефонной книге, Павел отправился в райпотребсоюз. Он спешил и шагал пустырями, нырял в проходные
дворы. Город был безмолвен, словно замер и съежился.
Меньше чем через час, после жаркого и победоносного сражения с завскладом, он уже выгружал у
редакции грузовичок.
— Я лицо материально ответственное, — твердил всю дорогу завскладом. — Я вам сдаю только под
расписку.
Он проводил свои ватники до порога, вздохнул и собрался уходить.
— Между прочим, — сказал он, неожиданно подобрев, — имеется еще у нас использованная спецодежда.
Могу тоже доставить.
Поднявшись наверх, Павел позвонил на городской радиоузел и попросил объявить, что все желающие
принять участие в общегородском субботнике обеспечиваются теплой одеждой. Получить ее можно
немедленно.
— Что? У вас сейчас литературная передача из Москвы? Так прервите, товарищ, прервите.
Тулупы прибывали пачками и в одиночку. Редакционные работники пробивались к своему редактору
бочком между мягкими тюками, остро пахнувшими овчиной и смазочным маслом.
— Я требую только одного, — твердил Павел в трубку. — Весь транспорт в мое распоряжение.
Еще до вечера удалось отправить первых добровольцев.
Позднее декабрьское утро следующего дня застало возле редакции целую толпу. Люди приплясывали,
отбивая дробь сапогами и валенками. Почти у всех в руках были листки сердобольской газеты.
— Что же раньше нас не собрали? — говорили Павлу рабочие. — Да мы с удовольствием поехали бы за
топливом, чем у станков простаивать.
После третьего рейса выяснилось, что не хватает тары, лопат. Тогда домохозяйки, школьники натащили
корзин, кошелок, и, когда подходила машина, не было ни минуты задержки.
Дорогу за ночь хорошо укатали. Девушки из “Сквознячка” привозили обернутые одеялами баки с чаем и
кофе: кружки наливали дополна и передавали по конвейеру. Софья Васильевна Синекаева устроила санитарный
пост, густо обмазывала щеки и носы вазелином.
Во всем Сердоболе нельзя было найти ни одной праздной машины.
Добровольцы работали сменами, по нескольку часов. Возвращаясь, они скидывали полушубки, ватники,
валенки прямо на полу редакторского кабинета, отчего он давно уже приобрел сходство с цыганским табором;
тут же быстро пробегали глазами свежую газету, некоторые брали с собой пачку, чтобы раздать соседям, а