Гнёт ее заботы
Шрифт:
В тот раз он пришел один, без Джозефины, и Шелли был больше удивлен, чем обрадован, увидеть его снова, но мало-помалу Кроуфорд и Джозефина стали своими в кругу англичан, которые собирались в доме Шелли на южной стороне реки и в доме Байрона на северной.
Джозефина говорила редко и иногда расстраивала семейство Шелли, сосредоточенно вглядываясь в пустой угол комнаты, словно что-то увидевшая кошка, но Байрон заявлял, что ему нравятся ее редкие случайные реплики, а Джейн Вильямс, которая вместе со своим мужем остановилась у Шелли, пыталась научить ее играть на гитаре.
Байрон никогда не упоминал о том, что встречал Джозефину на горе Венгерн, и Кроуфорд полагал, что он ухитрился заставить себя забыть большую часть из случившегося в тот день.
Кроуфорд не мог понять, что такого было в том рукопожатии, которое так внезапно расположило к нему Байрона, пока как-то раз, пару недель назад, когда они вместе выпивали, лорд не показал свою правую руку, на ладони которой Кроуфорд увидел черную отметину. Похожая осталась на его руке, когда он вонзил нож в лицо деревянной статуи в Риме, нечаянно призвав Карбонариев.
– Твоя темнее, - заключил Байрон.
– Они, должно быть, использовали более свежий нож во время твоего посвящения, когда заставили тебя пронзить mazze. Тебе известно, что любого ножа хватает лишь на несколько таких уколов? После нескольких посвящений весь углерод впитывается плотью, и нож перестает быть сталью и становится просто железом.
Кроуфорд лишь понимающе кивнул, и с тех пор старался никогда не разуверять Байрона в том, что он был посвящен в Карбонарии… отчасти из-за того, что подозревал, той ночью это и впрямь случилось.
Байрон между тем уже, хромая, спускался по лестнице, и Кроуфорд оторвал взгляд от созерцания потолка.
– Добрый день, Айкмэн, - сказал Байрон. Он был стройным и загорелым, после того как сбросил вес, который, очевидно, набрал в Венеции, но сегодня он выглядел обеспокоенным и неуверенным в себе.
– Что тебе сказал Шелли, там, снаружи?
Кроуфорд поднялся.
– Только то, что он хочет, чтобы мы с Джозефиной отправились с ним в Специю.
Байрон уныло кивнул, словно это что-то подтверждало.
– Он сегодня не с нами - и будь я проклят, если я хочу заезжать за Эддом Вильямсом - так что полагаю только ты и я. Он одарил Кроуфорда взглядом, о который при желании можно было порезаться, затем усмехнулся.
– Тыже ведь не будешь всаживать в меня серебряные пули, а?
– Э..э, - ответил сбитый с толку Кроуфорд, - нет.
Они отправились верхом через Порта-делла-Пьяцца, те самые южные ворота, где Шелли получил свой удар, а итальянский драгун был ранен месяц назад, но хотя из тесненных кожаных кобур, притороченных к гусарскому седлу Байрона, ощетинились пистолеты, солдаты Пизанской стражи смотрели вниз со стен, почти не выказывая той встревоженной подозрительности, что была у них в предыдущие недели. Все знали, что Байрон вскоре покинет город. К тому же, сегодня здесь было только два вооруженных всадника. Предыдущие компании стрелков насчитывали, по меньшей мере, полдюжины.
– Ох уж эти Шелли со своими проклятыми детьми, - процедил Байрон, когда стены остались позади, и дикие оливы и заросли меч-травы [302] окружили дорогу.
– Они хоть одного из них вырастили? Перси Флоренс все еще жив, и ему идет второй год, но как думаешь, сколько он еще проживет? Три года назад умер их сын Вильям - год спустя в Венеции умерла маленькая Клара - а до всего этого, где-то в 1814, у них был ребенок, который не прожил и двух недель. Они даже имя ему дать не успели! И я, кажется, припоминаю, что у него был, по крайней мере, еще один ребенок от первой жены - впрочем, сколько бы их ни было, без сомнений, все уже давно мертвы. Не похоже, чтобы его беспокоилоблагополучие детей - особенно,если они его собственные.
302
Меч-трава (англ. Saw-grass) - род травянистых растений семейства Осоковые. Боковые ткани листа заострены и легко повреждают кожу человека. Из-за этого и многочисленные названия растений этого вида: меч-трава, трава-пила и т.п.
– Это просто нелепо, - сказал Кроуфорд, который хорошо знал Шелли и поэтому рискнул перечить Байрону.
– Ты же знаешь, как он переживает за своих детей… когда они у него есть.
Его реплика против ожиданий заставила Байрона смутиться.
– Ох, полагаю, ты прав. Но они же всегда умирают. А теперь они думают, что Мэри снова беременна! Думается, им просто нужно отказаться от секса - просто оставить все это как безнадежную затею.
«Как когда-то сделал я», - подумал Кроуфорд.
Они поехали дальше в молчании, и только звуки дующего с моря ветра, шелеста деревьев и топота копыт по песку витали вокруг них. Кроуфорд обдумывал слова Байрона о серебряной пуле. Не вообразил ли Шелли, что Байрон был жертвой вампира? Он, конечно, был, до того как достиг вершины Венгерн.
Кроуфорд глянул на своего спутника, замечая впалые щеки под седеющими волосами и неестественную яркость глаз Байрона. Стихи, выходившие из-под его пера в эти дни, были лучшим из всего, что он написал - Шелли недавно сказал, что не может больше соперничать с Байроном, и что Байрон был единственным, с кем стоилосостязаться, теперь, когда умер Китс.
Внезапно Кроуфорд уверился, что Байрон снова угодилв сети ламии - наверное, во время своего пребывания в Венеции, судя по тому, как Шелли описывал женщину, с которой Байрон там жил. Был ли это тот же самый вампир, который паразитировал на нем прежде? Возможно. Как он и предполагал шесть лет назад в Швейцарии - к неудовольствию Байрона - они, по-видимому, сохраняли клеймо предыдущих любовников, даже когда отгораживались от них.
Но Тереза Гвиччиоли была, очевидно, не из вампиров - она часто сопровождала Байрона и его друзей в их дневных верховых прогулках. И даже ходила на мессу в соборе. Как же Байрону удавалось уберегать ее от ревнивых ухаживаний его сверхъестественной любовницы?
Вдруг он поймал себя на мыслях о холодных прикосновениях своей вампирши и поспешно ощупал внутренности пиджака в поисках фляжки. У него ни с кем не было секса - ни с кем из смертных– с той роковой брачной ночи шесть лет назад, и он пришел к безрадостному заключению, что любовь нечеловеческой близняшки Шелли - ее холод и его жар - навсегда отвадила его от влечения к обычным земными женщинами.
Он все еще иногда думал о том болезненном, но освобождающем поцелуе, которым Джозефина одарила его перед входом в дом Китса год назад в Риме, но эти воспоминания ни разу не заставили сердце учащенно забиться, и они с Джозефиной никогда об этом не упоминали.