Гнёт ее заботы
Шрифт:
Сейчас ему было сорок два, и он почти всегда ходил с тростью из-за жеманной уверенности, что уже никогда не сможет разработать свою левую ногу, и проводил большую часть времени, читая или работая в саду; а Джозефина пребывала в здравом уме весь беззаботно пролетевший последний год. Вина и кухня Тосканы [300] поправили также и ее фигуру, так что теперь она выглядела почти как ее покойная сестра, а щедрое итальянское солнце покрыло загаром ее кожу и расцветило длинные волосы всеми оттенками серебра, золота и бронзы. Они сдружились с Пизанскими англичанами и часто гостили
300
Тоскана - область в Центральной Италии.
Кроуфорд смотрел вправо, на плещущую под ногами воду канала, и, когда поднял взгляд, чтобы не пропустить беломраморный фасад дома Байрона, увидел старика, который, как и он, прогуливался с тростью - но Кроуфорд был слишком занят своими мыслями, так что удостоил его лишь мимолетного взгляда.
В этот миг на балконе второго этажа показался Байрон, его седеющие волосы трепетали на ветру, и Кроуфорд уже хотел махнуть ему, но задержал руку, когда увидел мрачное выражение на осунувшемся лице лорда. Спустя мгновение парадная дверь распахнулась, и из палаццо выскочил Перси Шелли. Он тоже выглядел расстроенным.
– Перси!
– окликнул его Кроуфорд, ускоряя шаг.
– Что случилось?
Шелли сощурился, словно не узнавая его, затем тряхнул головой.
– Вы с сестрой сможете отправиться с нами в Специю?
– прямо спросил он.
– У меня есть основания думать, что нам понадобятся… медицинские навыки по твоей части.
Кроуфорд, честно говоря, так и не сумел проникнуться симпатией к Шелли.
– Даже и не знаю, Перси, по крайней мере, не сразу. А что, Мэри или Клэр беременны?
– По правде сказать, мы думаем, что Мэри может быть снова - но мы еще не совсем уверены… Он раздраженно махнул рукой.
– Я могу заплатить вам больше, чем вы получаете в вашей больнице.
Кроуфорд знал, что это не так - Шелли задолжал многим людям, даже своему английскому издателю.
– Сожалею. Мы действительно не можем покинуть Пизу. Ты же знаешь, Джозефина нездорова. Ее нервное расстройство…
На миг показалось, что Шелли готов возразить - но он просто молча кивнул и гордо прошествовал мимо; мгновение спустя он слетел по ступенькам частного причала Байрона к пришвартованному скифу, гневно стуча каблуками по мокрому камню.
Кроуфорд снова взглянул на балкон, но Байрон уже скрылся внутри. Он вернул взгляд на улицу, и, наконец, заметил давешнего старика - и тотчас нырнул под прикрытие утопленного входа в дом Байрона и загромыхал дверным молотком, так как ему показалось, что он узнал этого старика.
Он думал, что это был… как же его звали?… де Лож, тот самый выживший из ума странно-говорящий старикан, который тогда во Франции помог ему раздобыть паспорт Айкмэна - а затем попросил утопить его в качестве ответного одолжения - шесть долгих лет назад и более чем в пятистах милях отсюда.
– Ну, давай же Флетчер, - прошептал он в закрытую дверь. Он пытался убедить себя, что де Лож не может егоузнать - он уже не тот молодой, темноволосый Майкл Кроуфорд, что из последних сил выбрался на берег возле поселка Карнак, тем июлем 1816-го.
«Может, это вообще не де Лож. Что ему здесьделать»?
«Мог ли он искать здесь Кроуфорда»?
Эта мысль испугала его, и он еще сильнее замолотил в дверь.
Наконец слуга Байрона отворил дверь, с огорченным удивлением на морщинистом лице.
– Извини за такую настойчивость, Флетчер, - хватая ртом воздух, выдохнул Кроуфорд, и миг спустя брови слуги задрались еще выше, так как Кроуфорд поспешно скользнул внутрь, а затем рывком захлопнул за собой дверь.
– Там… один мой давнишний кредитор, и я не хочу, чтобы он меня увидел.
Флэтчер пожал плечами и кивнул, и Кроуфорду пришло на ум, что за эти годы Байрон, вероятно, несметное число раз врывался в дома, где он жил, точно также объясняя свою поспешность.
– Прикажете о вас доложить, - осведомился Флэтчер, - или вы просто… ?
– Нет, он на самом деле меня ожидает. Мы собирались прокатиться верхом и пострелять в Маремма.
– Я доложу милорду о том, что вы здесь, - сказал Флэтчер, поднимаясь по лестнице, - хотя он, возможно, не в настроении.
Кроуфорд опустился на один из диванов, а затем невидяще уставился на расписанный цветами высокий потолок, размышляя, что могло так расстроить Шелли и Байрона. Они что, поссорились?
Совершенно невозможно. Шелли часто бывал заметно раздосадован непристойными шутками Байрона и его, хотя и легким, но вездесущим высокомерием, которым его наделяло английской пэрство, а больше всего, его отказом общаться с Клэр или хотя бы позволить ей навещать их дочь Аллегру, которую позже он поместил в женский монастырь в Баньякавалло [301] на противоположном берегу Италии.
301
Bagnacavallo - женский монастырь Баньякавалло.
Тем не менее, Шелли вряд ли порвал бы с Байроном, так как лорд был главным сотрудником и что самое важное спонсором Либерала, журнала который они собирались издавать. Журнал должен был публиковать новые поэтические работы Байрона и Шелли и спасти друзей Шелли, семейство Хантов, от банкротства - Ли Хант вместе с женой и детьми уже, должно быть, на пути из Англии в Пизу - но нужная провокация в подходящий момент могла подточить самообладание Шелли.
Еще до того, как они с Джозефиной прибыли в Пизу, уже больше года назад, Кроуфорд знал, что Шелли живет здесь, и что Байрон должен вскоре к нему присоединиться. Но он сразу же отмел мелькнувшее подозрение, что влечет его сюда не столько расположенный здесь университет, сколько возможная встреча с каменным близнецом Шелли.
Собственно, сначала он не собирался иметь никаких дел с английскими поэтами . , . но затем, как-то вечером, пару месяцев назад, на Лунг’Арно он повстречал Байрона.
Кроуфорд тут же его узнал и после минутных колебаний подошел и представился. Байрон сначала держался прохладно, но после того, как они пожали друг другу руки, он внезапно повеселел и принялся рассказывать ностальгически преувеличенные истории о Полидори и Хобхаусе, и тех гостиницах, где они останавливались во время их памятного тура по Альпам шесть лет назад. Тем вечером, прежде, чем они расстались, Кроуфорд обнаружил, что принимает приглашение на ужин в Палаццо Ланфранки вечером в среду.