Гнев Тиамат
Шрифт:
Переведено: M0nt
Глава 48: Тереза
Тереза, зябко съежившись, заставляла себя идти дальше сквозь холод и мрак сточного канала. Хлюпающая под ногами мерзлая вода насквозь пропитала ботинки и нижние края штанин. Голые руки закоченели, пальцы начали болеть. Пуститься в побег без перчаток казалось самой страшной ошибкой из длинной череды неправильных решений.
Позади скулила Крыска.
– А я говорила тебе – ступай назад, – буркнула ей Тереза, но собака не слушала. Только жалась поближе. А за Крыской тяжело топал Джеймс Холден, доносилось его хриплое дыхание.
Слякоть под ногами загустела, стала плотной. Еще несколько шагов – и вот она уже на льду.
– Мы почти там, – сказала она.
– Там?
– У другого конца канала.
– Оттуда нас подберут?
– Нет, надо добраться до горы.
– До горы. Ясно, – сказал Холден. – Ладно.
Впереди из мрака выплыл тонкий серый овал размером с подушку. Путь наружу преграждал сугроб, но разве это помеха? Она шагнула к нему, сгребла часть снега на землю, утоптала и чуть продвинулась вперед, а затем повторила все снова. Где-то в Государственном Здании сработала тревога. Служба безопасности узнала о побеге. Остается надеяться, что начавшаяся битва отвлечет их, позволит выиграть время.
– Так ты окончательно вымокнешь, – сказал Холден.
– Так я выберусь.
После этого он замолчал.
Она выкарабкалась в мир. Позади ограда Государственного Здания, впереди дикая глушь. Холден вылез гораздо медленнее, следом выскочила Крыска. Деревья давно спрятали листву, и голые облепленные снегом стволы стояли как толпа в безликих масках. Все здесь поменялось. Вроде то же самое, а вроде и нет. Впервые ее кольнула неуверенность. Это ее территория. Она знала тут все, ей знакомы все тропы. Во всяком случае, раньше были знакомы.
Она пошла по тропке. Белые клубы дыхания с каждым выдохом густели, но быстрая ходьба отогнала холод. Пусть бы над ними грохотало сражение, пусть бы сверкали вспышки, хоть подсветили бы дорогу. Она твердила себе, что спасательный корабль уже ждет в назначенном месте. Эта мысль подгоняла.
Тропинка в лесу казалась светлее неба над головой. Снежный покров здесь был толще, почти до колен. Крыска с фырканьем прокладывала дорогу рядом с ней, а Холден тащился сзади по протоптанным следам. Все еще сыпал снег. Маленькие твердые хлопья падали ей на щеки и таяли, превращаясь в слезы.
По снегу тянулись цепочки звериных следов, а на коре одного из деревьев виднелась длинная свежая царапина, что-то искало себе пищу в толще дремлющей зимней плоти. Любопытно, на других планетах животные поступают так же? На миг показалось, последствия всего, что она делает, вот-вот ее настигнут и захлестнут, но она отогнала эти мысли. Она не вернется назад. Даже если еще можно.
Слева в лесу что-то мелькнуло, и сразу накатила паническая волна. Костяной лось прыжком пересек тропу и исчез, лишь экзоскелет его лап продолжал греметь, как горсть сорвавшихся с холма камней. Ничего особенного.
А вот и последний, надо думать, правый поворот, и тропинка начала подниматься вверх. В темноте вырисовывалась гора. То есть, не совсем гора. Артефакт. Настолько древний, что покрылся камнем. А может, его исходно таким сделали. История его уходила в прошлое так глубоко, что поросла лесом, и времена года сменяли друг друга, как дни.
Она выбралась на прогалину, где должен был приземлиться спасательный корабль. Широкая и ровная поляна с одной стороны переходила в склон, восходящий к горе вдалеке, с другой стороны с нее открывался вид на Государственное Здание. Отсюда оно казалось дальше, чем на самом деле. Под падающим снегом из окон корпусов лился мягкий свет – вид, как из сказки. Огни и рев сражения стихли, все выглядело таким мирным. Это не так, конечно, но выглядело мирным.
Вслед за ней до поляны добрел Холден. В попытках согреться он засунул руки под рубашку, пустые рукава хлопали по бокам. Он присел на корточки прямо в снег.
– Ты как?
– Подрастерял форму, – сказал он. – В следующий раз буду больше тренироваться. Один угол камеры выделю под спортзал или типа того.
Поскольку беседовать с ним ей доводилось уже не раз, она понимала, что он шутит, хотя по голосу и не скажешь. Никто другой в ее окружении так не делал, и эта манера казалась глупой, раздражала. Простой обмен репликами всякий раз превращался в загадку, которую приходилось разгадывать, чтобы понять, искренен он или нет. Она отогнала раздражение. Люди часто делали то, что ей не нравилось. Пришло время учиться терпению.
– Здесь я повстречалась с ним, – поделилась она.
– С кем?
– С Тимоти. Амосом.
– О, – произнес Холден и огляделся. Помолчал немного. – Здесь красиво. То есть, тут странно, но и красиво. Жаль, что я почти не видел Лаконии. Кроме садов.
– Я тоже. – Она уставилась в низкое, серое небо. – Где же они?
Теперь, когда деревья не укрывали их от ветра, и больше не надо было прилагать усилия, чтобы идти по глубокому снегу, снова стал донимать холод. Холден скрючился, обхватил себя руками, а голову уткнул в колени. Крыска подошла и села рядом, в карих собачьих глазах читалась тревога.
Тереза знала, что такое переохлаждение. Себя она чувствовала вроде неплохо, но Холден старше, и долгое время провел в тюрьме. Заключение ослабило его. Наверно, стоит подойти и сесть рядом. Она помнила истории о том, как люди, застигнутые зимой в степи, делают из снега укрытия и греют друг друга телами, но она так не умела. Интересно, что сделают с ней, если Холден будет мертв, когда прилетит спасательный корабль?
С горы налетел порыв холодного ветра, поднял выпавший снег, закрутил его короткими вихрями. Тереза шагнула к Холдену. Может, отвести его в пещеру Тимоти? Только до прибытия корабля. А самой вернуться, и после привести к нему спасателей. Если будут спасатели. Если все получится.
Черной змейкой просочился внутрь страх. Все получится, обязательно.
– Мне жаль, что тебе пришлось обо всем узнать, – сказал Холден.
Тереза обернулась. Она не помнила, сопровождалось ли переохлаждение бредом, но похоже, что да.
– Узнать о чем?
– Про замыслы тебя убить. Про то, что я подталкивал к этому Кортазара. Тут не было ничего личного.
Тереза глядела на него. Несчастный человек, скорчившийся в снегу. Наверно, стоило разозлиться. В последние дни она только и делала, что злилась, на всех. Но сейчас вызвать в себе ярость она не могла. Могла только жалеть его.