Гнев Тиамат
Шрифт:
– Илич знатно облажался, – продолжал Кортазар. – Не его вина. Он же не знал, что оставлять тело без присмотра нельзя.
За спиной с глухим стуком сомкнулись двери. Как в тюрьме. Коридор служил воздушным шлюзом.
– После того, как несчастному ублюдку прострелили голову, Илич бросил всех на защиту нашей маленькой принцессы, – в тоне Кортазара сквозила насмешка, и Элви сразу вспомнился Ричард III. – Надо было оставить охранника возле тела. Или сжечь труп, прежде чем уйти. Нет, правда, он не виноват. Он знает правила насчет ремонтных дронов, но не знает, откуда
Следующие двери раскрылись, в коридор хлынул поток света.
– Я не понимаю, – сказала Элви.
– Поймете, – пренебрежительно буркнул Кортазар, входя в секретную лабораторию. Он ее дразнил.
Эта лаборатория была меньше Загона. Кое-что из оборудования было знакомо Элви по отделу экзобиологии – ряды секвенсоров, анализатор образцов протеома, инфракрасный спектроскоп и низко-резонансные томографы. Другие приборы выглядели так же причудливо, как артефакты пришельцев, с которыми ей доводилось сталкиваться. Не обращая на них внимания, Кортазар подошел к прозрачной полимерной клетке, в которой, судя по размеру, держали подопытных обезьян и крупных животных.
– Трехо думает, пара свежих глаз поможет, но правда в том, что вам целые месяцы придется играть в догонялки, прежде чем вы начнете задавать нужные вопросы, – сказал он. – Но не хотите ли приступить? Вот вам исходные образцы. Песчинки для наших устриц.
В клетке находилось двое детей, мальчик лет семи-восьми и девочка-подросток. У них были абсолютно черные глаза, как будто зрачок пожрал и радужку, и даже склеры. Девочка встала и подошла к стеклу. Кожа у нее отливала серым. Двигалась она почти нормально, но когда остановилась, замерла в пугающей неподвижности.
– Что... – Элви не смогла закончить вопрос. Она знала выражение «мурашки по коже», но всегда считала его фигурой речи.
– При жизни их звали Александр и Кара Биссет, – сказал Кортазар. – Дети сотрудников первой научной экспедиции в Лаконию, еще до того, как высокий консул привел сюда своих сторонников. Мальчик погиб в результате несчастного случая. Девочка отравилась вскоре после него, съев что-то из местных растений где-то в глуши. Вот что происходит, если оставить мертвое тело рядом ремонтными дронами. Ну ладно. Иногда. Они не каждый раз берутся за починку, но если уж берутся… – он кивнул на мертвых детей. Получается вот это.
– Я тебя не знаю, – сказала девочка.
– Меня зовут Элви.
– Я Кара. Ты тоже будешь делать нам больно?
Ох, подумала Элви. Да пошло оно все. Мне все равно, чем все обернется. Как только выберусь отсюда, найду способ никогда, никогда сюда не возвращаться.
– Первоначальные тела погибли лет двадцать назад, плюс-минус, – рассказывал Кортазар. – А эти артефакты, которые из них воссоздали, статичны с момента восстановления.
– То есть они навсегда остались юными?
– Пожалуй. Они всегда будут выглядеть как молодые человеческие существа, – подтвердил Кортазар. – Но они не остались теми же самыми. Строение и биохимия как у первоначальных тел, по большей части, но с феноменальной стабильностью. Теломеры не укорачиваются. Митоз может продолжаться бесконечно. Нет накопления старых клеток или бляшек. У иммунного ответа появилась пара дополнительных путей и структур, и это тоже интересно. В самом деле, очень хорошая работа.
– Потрясающе, – вымолвила Элви, и слово упало, как камень в колодец. Глубокий и пустой.
– Именно с них начался интерес высокого консула к личному бессмертию. Он думал, если изучим особенности строения и функционирования этих образцов, сможем придумать, как вживить их не в труп, а в живое тело, по типу углеродно-силикатной обшивки на базе долгоживущих структур... Что ж, действительно интересно. Я уже испробовал несколько животных моделей и добился неплохого прогресса, так что, думаю, готов к испытаниям на человеке.
Голова закружилась, пришлось опереться на трость.
– Дуарте одобрил это?
Кортазар обернулся и озадаченно посмотрел на нее.
– Разумеется, одобрил. Это же решение самой большой его проблемы. Как сохранить единство мультигалактической империи на протяжении поколений? Поставить во главе того, кто не умрет. Что ж, вот оно, здесь. Все, что нужно, чтобы не стареть и не умирать.
– И его не беспокоило, что что-то… я не знаю… может пойти не так?
– Он понимал, что существует некоторый риск, но полагал, что все оправдывается возможным результатом. Мы продвигались крайне аккуратно, высокий консул очень верил в мои способности.
– Ясно, – сказала Элви. – Хорошо.
– Все шло прекрасно, пока вы не спровоцировали… – он указал на ее раненую ногу. – Все работало. Наверно, будет работать и на новом объекте, пусть с некоторыми поправками.
– Я ничего не провоцировала. Это все Сагаль, он следовал приказам, – запротестовала Элви. Новый объект, должно быть, Тереза. Как же это все неправильно. Кортазар снова обернулся к клетке с детьми. Нет, он желал этого для лично для себя.
– У меня имеются полные отчеты, разумеется, – сказал Кортазар. – Специально для вас я загрузил все в систему. Изучайте столько, сколько захотите.
– Здесь?
– Вне этих стен проект не существует. Высокий консул распорядился на этот счет предельно ясно, и, знаете, трудно представить, что адмирал Трехо к секретности относится иначе.
Эта тайная лаборатория меньше, чем ее рабочий кабинет в Государственном Здании. Младший мальчик встал и подошел к тому, что когда-то было его сестрой. Все время, пока Элви здесь, они будут смотреть на нее. Интересно, Кортазар специально устроил так, чтобы она чувствовала себя неуютно? И будет ли информация, которую он предоставит, действительно полной...
– Погодите, – вспомнила она. – Тело Амоса Бертона пропало.
– Поиски уже идут, – сказал Кортазар. – Хорошо бы получить взрослого субъекта для сравнения. Конечно, еще лучше, если бы у меня было полное сканирование и все его медицинские данные до того, как модифицировали труп. Это бы нас действительно продвинуло вперед. Но я все равно очень рад. Туалет за коридором. А если проголодаетесь, есть придется снаружи. У нас только однажды случилось непреднамеренное заражение протомолекулой, но…