Гном
Шрифт:
Усевшись обратно в огромное — для нее — плетеное кресло с мягкой подушкой внутри, Катя начала записывать вопросы к Сергею в блокнот, просто потому, что поняла — в его состоянии она ничего от него не добьется, если не будет спрашивать конкретно. Она видела в его глазах полное равнодушие к собственной судьбе и знала, что люди за решеткой с таким взглядом опасны для карьеры адвоката — они своим безразличием и, в итоге, обвинительным приговором погубили не одну блестящую карьеру защитников.
К пяти утра она закончила с вопросами и, все еще не нравясь себе и думая о деле Сергея как о чем-то личном, пошла спать, убедив себя, что завтра, начав работу с ним, как
Кате пришлось ждать больше двадцати минут, пока, наконец, привели Сергея, и, увидев его, она ужаснулась — он выглядел как больной, доживающий последние дни:
— Что с тобой случилось? Врач был?
— Кать, ты бы хоть поздоровалась… — Сергей слабо улыбнулся и, уже сев и положив руки, сомкнутые наручниками, перед собой, продолжил: — Был врач, это от успокоительного, нормально все, спрашивай, — после чего, молча глядя на нее, совершенно безучастно, застыл в ожидании вопросов.
— Сергей, давай по порядку. Во-первых, скажи мне правду, и это — мой первый и пока самый главный вопрос, поскольку, как адвокату, ты должен доверять мне. Итак, ты сделал это? — Катя замолчала и изучала лицо Сергея: она знала, что многие обвиняемые врут и адвокатам, рассказывая о своей невиновности, и за годы своей очень успешной практики научилась читать правду по лицу «пациента», выслушивая ответ скорее для галочки в блокноте.
Сергей долго молчал, глядя на свои руки, а Катя не могла понять по его лицу ничего, когда он — все также равнодушно — поднял к ней лицо, немного склонив голову набок и, глядя ей в глаза, медленно и тихо ответил:
— Нет, Кать, это не я — мне просто повезло, что он умер.
От неожиданности ответа, Катя не сразу поняла смысл сказанного и только и смогла, что переспросить:
— Не поняла…
Вместо ответа Сергей подался слегка вперед, опершись на сомкнутые руки, и начал рассказывать, как приехал в Питер к Диме со своей первой написанной книгой, как Дима помог ему, как книгу издали, и после получения первого гонорара, они вместе переехали в его московскую квартиру. Сергей уже совершенно погрузился, казалось, в тот прошлый, счастливый мир и не видел сидящую напротив Катю, которая не находила в себе сил остановить его, но и не могла решить, будет ли во всем этом, начинающем быть романно-длинном, рассказе что-то, за что она зацепится, пытаясь вытащить его из пропасти пожизненного заключения.
Перед глазами Сергея проходили и одновременно слетали с его губ события десятилетней давности. После переезда в Москву и, не имея уже финансовых проблем, они жили как счастливые братья — Сергей писал, а Дима раскидывал книги по издательствам, подписывал договоры на издание и переиздание, получал гонорары, потом они вместе ездили на Кипр и в Европу, потом — по тому же кругу.
Дима заботился о Сергее — не как о больном, а обеспечивая ему возможность делать все, что делал сам, — даже умудрялся находить тому женщин для довольно продолжительных отношений, зная, что некоторые дамы не прочь заняться любовью с мужчинами экзотической внешности, а с лицом Сергея и его умом — он не вызывал у них вообще никаких неприязненных чувств.
Два романа Сергея были изданы, он писал свою третью книгу, два года были прожиты ими в ощущении справедливости и прекрасности жизни — Сергей был счастлив, начав жить, как все, не боясь не иметь куска хлеба на завтра и занимаясь любимым делом, Дима — вообще делал, что хотел, никогда не забывая, что дорогую машину и прочие прелести жизни он имеет благодаря другу, и никогда не беспокоил того компаниями или
Третья книга…
Уже не в силах слушать дальше, не получив ответ на вопрос, камнем тянувший ее мысли, Катя прервала Сергея:
— Сергей, извини, я что-то не поняла… Три книги, подписанные именем Дмитрия Штурмана, написал ты?
— Нет, Кать, ты вообще ничего не поняла, — Сергей неприятно ухмыльнулся, — все книги, подписанные Дмитрием Штурманом, написал я.
Кате показалось, что от начавшегося головокружения она упадет со стула и, кое-как заставив себя удержать равновесие, она только прошептала:
— Сергей, давай продолжим завтра, что-то жарко сегодня. Хорошо?
Сергей равнодушно улыбнулся:
— Кать, ты занята, мне же торопиться некуда, я могу теперь всю жизнь только рассказывать, сидя за решеткой, — он замолчал, увидев, что Катя действительно неестественно побледнела и уже добрее добавил: — Извини. Конечно, давай завтра продолжим.
Катя не очень помнила, как добралась до дома и, войдя в квартиру, вспомнив, что сегодня актуальный любовник возвращается из Азии, чертыхнулась — ей было совсем не до него, не до кого — она должна была попытаться восстановить разговор с Сергеем в памяти и решить, правильно ли она поняла услышанное, потому что просто поверить в это не могла. Она решила все же выдержать сегодня Джейка — он был очень полезен ей в работе, являясь весьма влиятельным бизнесменом, к тому же — он был первым неженатым любителем карликов в ее жизни, и по этой причине она могла выставлять его за дверь под разными предлогами, когда это было удобно ей — он никому не врал, где он и сколько времени там пробудет, поэтому мог вернуться в свой дом раньше запланированного срока, не боясь вопросов.
Задумавшись, Катя лежала, забыв о Джейке и не чувствуя гладящей ее спину руки, пока не вздрогнула от его голоса:
— Кейт, где ты витаешь весь вечер? — он спросил, не заглядывая ей в лицо, но Катя из вежливости, повернулась:
— Извини, новое дело, и…
— Я знаю, в газете видел: русский карлик, обвиняемый…
Катя села и скосила на него глаза, заставив его остановиться:
— Карлик?
— Извини, но он же действительно — карлик! Как я должен его называть, если в газетах… — Катя соскользнула с огромной низкой кровати, сделанной на заказ, и, надев приятно-шелковый халат, уже в дверях спальни обернулась:
— Виски выпьешь со мной?
— Нет, спасибо, лучше пойду, не люблю, когда ты не со мной, а с клиентами, — Джейк улыбнулся, а Катя уже в который раз подумала, что немного побаивается его — он словно знал ее игру, читал ее мысли по лицу и ей это все больше не нравилось. Но изгонять его из жизни было рано, и она решила, что нужно быть с ним поосторожней.
Джейк без тени обиды поцеловал ее и, уже держа в руке пиджак, просто, без намека, стоя у двери, бросил:
— Кейти, позвони мне, как дело продвинется, чем смогу — помогу, — и улыбнувшись, вышел, аккуратно, по-американски, закрыв дверь.
От последних его слов Катя немного поежилась, в очередной раз убедившись, что он знает ее намного лучше, чем ей хотелось бы, и, судя по всему, догадывается о причинах ее нежной к нему привязанности. Но подумав, что пока его устраивают их отношения, а, значит получение информации и влиятельной помощи от него — вне опасности, она, собрав необходимые для работы виски, сигареты и блокнот, уселась опять на балконе, радостно отметив, что на часах гостиной было всего двенадцать ночи и у нее достаточно времени для работы.