Гномики в табачном дыму
Шрифт:
Странно — поблизости никого не было. Я остановился, прекратилась и песня. Я снова стал утрамбовывать бетон, и снова кто-то запел. Ребята подвезли бетон, заговорили, и мелодия исчезла…
Неужели песня звучала во мне?! Неужели во мне это пело — тихо, робко, но все же — пело?! Ты слышишь, отец! Я строю тебе надгробие и пою?! Пою над твоей могилой?! Почему? Неужели это возможно? Ведь после твоей смерти мне ничего больше не было нужно! Я ведь ко всему потерял интерес, словно схоронил с тобой все, что имел! Так почему во мне звучит песня?
Внезапно зеленым светом
Внезапно ожило все, и все зазвучало, запело, закричало — деревья, надгробные камни, земля и даже их тени…
Это взошло солнце! Взошло светило и вернуло всему и всем цвет и форму.
Кто-то кого-то окликнул, где-то вдалеке прогрохотал грузовик. Появились могильщики, переоделись в рабочую одежду. Подошли ребята, сказали, что все закончили.
Я смотрел на солнце.
Смотрел на солнце, еще светившее вполсилы, но уже приводившее в движение весь мир по каким-то своим законам, которые как будто никому не известны и всем известны, которым все противятся и все беспрекословно покоряются…
Я почистил одежду, умылся и отправился на работу.
1968
ГНОМИКИ В ТАБАЧНОМ ДЫМУ
«В снегопад на землю слетают невидимые добрые гномики под белыми зонтиками. Зонтики самых разных цветов. Да, не удивляйтесь, и белый цвет бывает самым разным. Гномики не спеша, осторожно летят вниз. Одни опускаются на крыши, деревья и землю, а другие, те, что посмелее, вспархивают на бегущие машины и идущих по улицам людей. А потом, побросав свои зонтики, устремляются к каминам. Зимой в каждом доме пылает камин. Камин — это тепло, покой. Добрые гномики любят, когда царит покой. В благодарность за приют они приносят хозяевам счастье. А во дворах и на улицах остается белый пушистый снег…»
Звонит телефон.
Неохота покидать милых гномиков, но взять трубку, кроме меня, некому — я один в квартире.
А телефон звонит и звонит.
— Слушаю.
Молчание.
— Слушаю вас…
Молчание.
Нашли время разыгрывать!
— Не клади трубку! — приказывает знакомый голос.
— Здравствуй, моя девочка!
— Привет! Что ты делаешь?
— Ничего… — лгу я, потому что девушка мне очень нравится. Да и не поверит все равно, если даже признаюсь, чем занят в этот знойный полдень.
— Хочешь меня видеть?
— Ты прекрасно знаешь — всегда хочу тебя видеть.
— Тогда приезжай, жду тебя.
— Где ты?
— Сабуртало, квартал номер двадцать, пятый корпус, первый подъезд, восьмой этаж. Запомнил или повторить?
— К кому?
— Квартира сто шестая. Давай скорее, жду.
— Хорошо, еду.
Я надеваю свежую сорочку, отутюженные брюки, до блеска начищенные ботинки.
До свидания, гномики, не скучайте, скоро вернусь…
На улице знойно, пустынно. Накаленные такси выстроились в ожидании пассажиров.
— Куда? — спрашивает таксист, садясь в машину.
— Сабуртало, двадцатый квартал, пятый корпус, первый подъезд, восьмой этаж, сто шестая квартира.
— Прямо на восьмой этаж везти? — иронизирует он.
— Ладно, пошутил.
— Ну и жарища…
Звонившую мне девушку звать Лианой. У нее красивые черные глаза. И ничего больше. Но глаза очень красивые. Немного припухшие снизу. Кто другой, возможно, задумался бы, не больна ли она, в порядке ли у нее почки, но мне нравится Лиана, и припухшие нижние веки делают ее какой-то особенной.
С Лианой познакомился совсем недавно.
Сначала я говорю себе: эта девушка мне очень нравится, очень, очень нравится. Потом: я, кажется, очень люблю ее, очень, очень люблю!
И вот следствие — по первому зову бросил все и мчусь к ней в эдакую жару.
Доехал. Расплатился с таксистом. Вошел в подъезд. Сердце стучит гулко-гулко. Волнуюсь. Лифт не работает. Отлично — пока доберусь до восьмого этажа, возьму себя в руки. А чего я, собственно, волнуюсь! Все идет как надо. Что, если она одна? Как быть тогда? Тем лучше, если одна. Хорошо, но как ты все же поведешь себя? Боишься? Поглажу ее по волосам, как маленькую. Этот вариант — мой запасной вариант, я всегда выставляю его, когда надо принять решение. Поглажу по волосам, а дальше? Дальше как? Вот и восьмой этаж. Сердце снова затрепыхалось. Звонка в сто шестой квартире нет. Я глубоко вдыхаю воздух, расслабляюсь, еще раз вдыхаю и громко стучу.
Двери отворяет Лиана.
Неужели она одна?
— Проходи, что ты стоишь!
Лиана проводит меня в комнату.
В гостиной две девушки. Волнение сразу проходит. Одна из девушек хозяйка квартиры, я познакомился с ней тогда же, когда и с Лианой.
Я, тридцатипятилетний шах, оказываюсь среди трех хорошеньких девушек!
Юная хозяйка расплывается в милой улыбке. Она веселая, дурашливая. Вторая девушка студентка нашего института, первокурсница, только-только перебралась на второй.
Поздоровавшись, я пристраиваюсь на низеньком стульчике возле кресла, — с детства люблю низкое сиденье.
При моем появлении первокурсница и Лиана стали прятать какие-то исписанные листы.
— Не прячьте! Что тут особенного! — зашумела хозяйка. — Знаете, чем мы занимались?
— Нет, не знаю, — отвечает шах, навострив угли.
— Молчи! — капризно топает ногой Лиана. — Не смей говорить, слышишь! Не показывай!
— Подумаешь! Хочу — и покажу!
— Ладно, мою не показывай, — смеется Лиана, передумав.
— Не хотите — не говорите и не показывайте, мне нисколько не интересно, — уверяю я, но мне почему-то страшно интересно, что написано на листках. Я успел заметить длинный список.
— Мы произвели учет нашим прекрасным поклонникам! — поясняет юная хозяйка.
Учет поклонникам?! Этого я действительно не ждал.
— Первая отметка — за внешность, а это — за душу, то есть за нравственность… — Она умолкает.