Год 1918, Чаша гнева
Шрифт:
И в этот же момент каким-то шестым чувством, я ощутил толчок, вроде того, что бывает, когда железнодорожный вагон проходит по стрелкам. В силу того, что мы уже успели тут натворить, включая переговоры с Ильичом, этот мир, преодолев инерцию, покинул Основную Последовательность и обрел самостоятельное существование. Портал в мир Содома открылся легко и просто, и сразу же бойцы капитана Коломийцева начали заталкивать туда членов советской делегации, оставив на месте только товарища Ваан Терьяна, контр-адмирала Альфатера и генерал-майора Самойло. И все. Остальные либо с гнильцой, либо вообще прогнили насквозь.
И на это же действо с ужасом смотрели члены германской, австрийской, болгарской и турецкой делегации. Одно дело – высадка десанта с футуристически выглядящих летательных аппаратов: зрелище фантастическое, и в то же время не отклоняющееся от низменного материализма, и совсем другая история – распахнувшийся портал между мирами. Тут зима, из серых туч падает редкий снежок, а там, по другую сторону проема – знойная страна, загадочный город в дальневосточном стиле и мои остроухие голорукие и голоногие воительницы в форме одежды «тропическое мини», подхватывающие подследственных и волокущие их в Башню Терпения.
– Господин Серегин, а что это такое было? – ошарашенно произнес Рихард фон Кюльман, когда портал закрылся.
– Это межмировой портал, господин статс-секретарь по иностранным делам, одна нога здесь, а другая уже там, – ответил я. – Таким образом, я и мои люди перемещаемся между различными мирами. То, что вы сейчас видели, это Тридесятое царство, наша главная база и штаб-квартира, мир, зарытый глубоко в толще минувших времен. Но это все лирика, а после того, как лишние люди оказались удалены прочь, нам пора переходить к конкретике переговоров о мире.
– Судя по тому, с какой помпой вы тут появились, господин Серегин, – скептически хмыкнув, сказал высокий худой человек в штатском с удивительно светлыми глазами, – ваше предложение может показаться нам неприемлемым.
«Граф Оттокар Чернин фон унд цу Худениц, министр иностранных дел Австро-Венгерской империи, – доложила энергооболочка. – Потомственный аристократ богемско-немецкого происхождения, кадровый дипломат и фанатичный поклонник австрийского абсолютизма, в прошлом один из протеже твоего приятеля Франца Фердинанда. Назначен на должность императором Карлом Первым после его восхождения на престолы Австрии, Венгрии, Чехии и Хорватии. В настоящий момент основной заботой этого человека является такой дурацкий предмет, как сохранение целостности империи Габсбургов, для чего он желает скорейшего выхода Австро-Венгрии из войны даже в ущерб отношениям с Германией».
– Неприемлемым мое предложение, герр Чернин, может только показаться, а на самом деле все совсем не так, – ответил я. – Надежный мир необходим не только Советской России, но и Германской империи, главная задача которой – не проиграть войну Антанте…
– Что вы имеете в виду, господин Серегин, когда говорите, что нашей целью должна быть не победа, а всего лишь ничья? – заносчиво вскинув голову, спросил Генерал Гофман. – Германская армия могуча и непременно одолеет всех врагов.
– После присоединения к Антанте Североамериканских Соединенных Штатов у вас не осталось ни одного шанса на победу, ибо расклад сил совсем не в вашу пользу, – отрезал я. – Германии нечем парировать свежие американские дивизии, которые в данный момент одна за другой прибывают из-за океана. Кроме того, американские банкиры щедро финансируют военные расходы своих союзников, а американские заводы изготавливают огромное количество оружия, боеприпасов и снаряжения. Пройдет не более полугода, и соотношение сил на Западном фронте составит шесть с половиной миллионов солдат у Антанты, из которых два миллиона будут американцами, против трех с половиной миллионов немцев. При этом в артиллерии противник будет превосходить вас в три раза, в авиации – в десять раз, в танках – раз в двадцать или даже в тридцать. Сейчас я просто не могу вспомнить, сколько сотен или даже тысяч стальных коробок успеют выпустить к концу войны французские, британские и американские заводы, при том, что у вас панцеркампфвагены – это штучные изделия. При равных потерях с обеих сторон соотношение сил для вас будет становиться только хуже. Это вам не с русскими дивизиями воевать, хронически недовооруженными даже обыкновенными винтовками и испытывающими дефицит всего и вся – от артиллерийских орудий до снарядов, патронов и медикаментов. На Западном фронте вас будут давить промышленной мощью как бык черепаху, и это при том, что ваши собственные заводы испытывают нехватку сырья, а население банально голодает.
– Вот собачье дерьмо! – воскликнул бравый генерал, разом позабывший о своем былом апломбе. – И как же в таких условиях мы сможем хотя бы свести войну вничью?
– Есть такой рецепт, – уклончиво сказал я, – и почетный мир, по которому к территории Германской империи отойдут лишь польские территории, является его частью. Вторым компонентом успеха может стать разработанный господином Кюльманом план «Микст», за исключением германского контроля над русскими железными дорогами. Причина недееспособности транспортных магистралей – не техническая, а организационная, и этой задачей я займусь сразу, как только будет решен вопрос с мирным договором. Чисто военные аспекты своего плана я начну излагать вам не раньше, чем полностью будет прекращена вражда между Германской империей и немецкие войска в полном составе сядут в эшелоны и направятся на Западный фронт.
– А почему вы говорите только о Германии и совсем не упоминаете Австро-Венгрию? – с обидой спросил Оттокар фон Чернин.
– А потому что вы, дорогой граф, представляете здесь государство, которое непременно распадется по итогам войны, вне зависимости от исхода борьбы на Западном фронте, – ответил я. – Нитки, соединявшие ваше лоскутное одеяло, истерлись и истлели в прах, поэтому, едва отгремят пушки, последует парад суверенитетов. Первой австро-венгерскую унию разорвет Будапешт – и не грохотом выстрелов вооруженного восстания, а тихим шелестом парламентской резолюции. Следующим, уже от Большой Венгрии, отвалится Аграм, устремившись на соединение с Сербией, и последней унию с Австрией расторгнет Прага, после чего немецкие депутаты рейхсрата Цислейтании примут резолюцию о низвержении императора Карла и присоединении к Германской империи. Вы и глазом моргнуть не успеете, как все будет кончено, потому что немцы хотят жить в Германии, чехи в Чехии, венгры в Венгрии, а хорваты в Хорватии или, на худой конец, в Югославии.
– Ну что же, господин Серегин, программа у вас весьма интересная, – сказал Рихард фон Кюльман. – Но только я боюсь, что наш любимый кайзер, а также окружающие его генералы на нее не согласятся. Им хочется всего сразу и даром, а потому они и слышать не захотят о таких условиях мира.
– Ну что же, тогда мне придется убедить вашего любимого кайзера не валять дурака, – сказал я, улыбнувшись как можно более зловеще. – Ведь внезапно смертными могут оказаться не только члены большевистского Центрального Комитета, но и некоторые ваши генералы. Времени у меня для решения вашей проблемы немного, так что, убеждая вашего кайзера принять мой план, действовать мне придется значительно жестче, чем сегодня. Не жалко мне в этом мире никого и ничего, за исключением русского, сербского, болгарского и немного немецкого народа, ибо немцы-тевтоны, что находятся у меня на службе, желают родине своих предков счастья и процветания, а я всегда прислушиваюсь к мнению своих людей. Давайте сделаем так. На время проведения переговоров с позиции силы я занимаю территорию Брест-Литовской крепости под свою временную штаб-квартиру и сразу предупреждаю, что любые попытки переброски войск в этом направлении приведут к ударам возмездия, после которых люди, отдавшие такие приказы, просто прекратят свое существование. Далее, пока дипломаты будут телеграфировать в свои столицы мои условия мира и получать закономерные отказы, я соберу военных специалистов со всех делегаций и поручу товарищу Кобре показать им места дислокации моих сил. Должны же вы знать, что сегодня я применил только ничтожно малую часть своих возможностей. Ну а потом, когда эти предварительные действия будут выполнены, я начну принуждать вашего кайзера к самому правильному поведению. Уж поверьте, это я умею.
– Но все же, господин Серегин, скажите, зачем вам стремиться к тому, чтобы Германия хотя бы свела войну на Западном фронте вничью? – спросил статс-секретарь иностранных дел.
– Нам Антанта тоже не друг, и не союзник, а лютый враг, – сказал я. – Одно дело, если вы заставите англичан, французов и американцев бросить карты, и совсем другое, если потерпите поражение, а у противника при этом останутся нерастраченные людские ресурсы и некоторый запас сил для продолжения боевых действий. Интервенция в Советскую Россию с их стороны в таком случае становится неизбежной, а лично мне этого не надо. Кроме того, если Германия проиграет, то там сразу начнутся народные бунты, ваш кайзер отречется от престола и сбежит в Голландию, из всех щелей повылезают местные подобия господина Троцкого, что приведет к таким негативным последствиям, о которых вам сейчас лучше не знать. Одним словом, революция в Германии тоже не в моих интересах, так как ничего хорошего из этого не получится. К социализму немцы, как и другие европейские народы, приспособлены не больше, чем медведь к игре на гитаре. Монархия с лицом человеколюбивого кайзера Вильгельма подходит вам гораздо больше. Надеюсь, господа, я достаточно внятно объяснил свою позицию?
– Так, значит, вы считаете, что большевики в России – это надолго? – спросил граф Чернин.
– Большевики в России – это навсегда, и не надо этого пугаться, – ответил я. – В ближайшее время эта власть изменится, и очень значительно, так как я уже начал выбивать из господина Ульянова-Ленина всю ту дурь, которой он набрался у Маркса и Энгельса. И еще немного информации к размышлению. Месье Троцкий, которого я нейтрализовал у вас на глазах, не только являлся одним из лидеров большевистской партии, но и представлял в ней американских банкиров еврейского происхождения Шиффов, Кунов и Леебов. Господин Свердлов, о котором вы тоже, наверное, наслышаны, связан с французскими Ротшильдами. Есть в руководстве большевистской партии и проводники британского влияния. Все те личности, которые сейчас громко кричат о революционной войне с Германией, на самом деле стараются в интересах Антанты. Могу вам обещать, что со всей этой публикой будет то же самое, что и с господином Троцким. Они исчезнут из этого мира, и вы о них больше не услышите, а возглавлять Советскую Россию будут люди, руководствующиеся исключительно интересами великого русского народа.