Год 50-й: Расти из пепла
Шрифт:
– Спокойно, давайте выпьем за молодых и удачную свадьбу, так как свадьба без драки, как пиво без раков.
На улице уже, кажется, помирились и слышались голоса:
– А ты меня уважаешь?
Потом кто-то достал старую гармошку, и вся свадьба под проливным дождем месила грязь на улице, изображая танцы. К этому времени мы с женой удалились в дом, подаренный нам тестем. Дом был старым, с посеревшим от времени срубом, но это был наш дом, и внутри было неожиданно чисто и уютно, хорошо протопленная печь и пуховая перина, что еще нужно для первой (то есть уже второй) брачной ночи? Мы, как бы выразился мой друг Юра, – были самодостаточны, нам никто не был нужен, мы интересовались только друг другом, познавая тайны тела любимого человека…
Я проснулся от ее взгляда, в окно вливался серый свет дня, и даже
В дверь громко и настойчиво стучались.
– Сейчас открою, – проговорил я, и вышел в сени.
– А вот и мы, – выдохнул на меня перегаром Ефимыч.
– Как там жена? Мы вам поесть принесли, – и достал из кармана бутылку коньяка.
– Со вчерашнего заныкал, – пояснил тесть.
– А поесть, поесть, он поискал глазами и увидел входящую тещу с тарелкой каких-то объедков:
– Во и закусь, не взыщи, зятек, все вчера подъели, – сказал он с извиняющей улыбкой. Черте что, какие-то кости, обкусанные пироги, а жрать после такой ночи действительно хочется. Настена, уже одевшаяся, выглядывала из-за моего плеча, с затаенной улыбкой смотрела на мать. С улицы появился Настин младший брат Игорь, несший свежезажаренного поросенка (ай да теща!), и еще чего по мелочи, тесть прошел в комнату, сел за стол, налил в кружку коньяка, крякнул, закусил куском соленого огурца и неожиданно трезвым голосом спросил почти жалобно:
– Ну, у вас все хорошо дети? Мы с Настеной переглянулись и засмеялись счастливо…
– Ну, тогда мы пойдем, вам еды на день хватит, а уж потом выползайте, – сказал Ефимыч, вставая, переглянулся с явно довольной тещей.
Вышли мы на улицу только на третий день, дождь утих, только моросил немного, народ уже шарился по огородам, подправляя вскопанные с осени грядки, Митька, прихрамывая, бодро шел по своим делам, сияя подбитым глазом.
– А, молодожены, привет, Степ, у меня к тебе дело – мужики завтра поедут на тракт, товар сопровождать, так может и мне гм… поехать?
Вообще-то я понял, разгрузится молодцу захотелось, поедет к своей Дульсинее (Юрино выражение).
– Мы всего троих собирались отправлять, в общем-то, все по хозяйству заняты, а ты вроде свободный, бери Гераську – молодого, и еще кто не очень занят, как нога выдержит? – спросил я, как ни в чем не бывало.
Он довольно помахал рукой и похромал дальше… Мы еще три дня ходили по гостям (в основном к тестю), жена с матерью решали свои женские вопросы, мы с тестем намечали маршрут поездки к кочевникам за лошадьми, а ночью мы с женой любили друг друга с неистовостью последнего дня совместной жизни, любили так, как будто завтра умрем…
А на четвертый день дождь перестал моросить, и вода в реке начала спадать, и я поехал в село Степаново…
Добирался долго и нудно, Ворона вел в поводу, чавкая жидкой грязью, порой проваливаясь на полсапога, но на переправе мы помылись, вода на Лосином броде, летом еле прикрывавшая коленки, теперь шипела у самой груди, стараясь сбить с ног, но мы прошли, и у меня была сменная сухая одежда – Настена постаралась. Пара небольших мешков, с овсом и картофелем, которые я захватил с собой, намокли, ну да не хранить же его, сожрут в первый же день, а тебе, Ворон сеном кормиться придется несколько дней, ну да не беда вон как зажирел за последнюю неделю. Вот и село, народ уже землю копает, надеется – семена привезем, впрочем, я думаю, кое-кто семена сохранил, не все же лемминги успели пожрать…
С этими мыслями я подошел к дому, где обосновался Юра. Химик ужинал. В расстегнутой рубашке, обнажавшей тощую грудь, Юра с наслаждением лакомился жареной картошкой.
– На чем жарил? – спросил я, поводя носом, – Жир дохлого лемминга?
– Нет, я откопал тут в погребе старое подсолнечное. На самой верхней полке стояло, вот лемминги и не добрались.
– Или побрезговали? – возразил я.
– Ну ладно, рассказывай, что делали, и как сам до такой жизни докатился.
– В смысле, докатился? Ты имеешь ввиду, что питаюсь так же как и другие. Так разнообразия особого нет. Да и не привык я есть слаще других. Как все, так и я. А по поводу произведенных работ… – и он рассказал, какие усовершенствования придумал для более эффективной выварки соли.
– Значит так, Юра, в первую очередь создай бригады: охотничью, рабочую на выварку соли, и для работы в поле. На огородах пускай старухи с мальцами управляются, в этом году отдельных наделов не будет, размежуем по осени, причем объясни, что размер надела каждой семьи будет зависеть от его старательности в это лето, и от количества приемных детей в семье, ведь есть сироты?
– Сироты есть, – подтвердил Юра.
– А как быть с не семейными и старухами?
– Старух приравнять к сиротам, возьмут в семью, надел больше будет, а всех мужиков холостых ожени, пусть ему хоть пятнадцать лет будет, все равно жинилка уже работает. Но сделай это аккуратно, ну там смотрины или обряд какой-нибудь придумай, не мне тебя учить.
– Ну, хорошо, выделим наделы, сено заготовим, а на ком пахать будем? На бабах?
– А это другой вопрос мой друг. Как ты относишься к поездке в степь, к Волге? И давай этот вопрос решим за столом, заодно и мою женитьбу отметим, – сказал я, улыбаясь, и доставая из котомки домашнюю снедь и приличный запечатанный кувшин с самогоном.
Юра минуту сидел с изумленным лицом.
– Ну… нет слов, нет слов, поздравляю!
Поздний вечер, мы вдвоем сидим за столом, порядком уже наклюкались, и ведем беседу на разные мудрые темы.
– Вот скажи мне, химик, в чем измеряется сила?
– Сила измеряется в Омах, – твердым голосом произнес пьяненький Юра, слегка покачиваясь на табуретке.
– Нет, я не про каких то Омов, я тебя спрашиваю, в чем заключается сила человека? Ведь раньше людям принадлежал весь мир. Как они смогли отвоевать всю сушу у животных, построить города, жить в большем достатке, чем мы сейчас?
– Люди не только сушу отвоевали, но и пользовались морскими богатствами, добывали из-под воды нефть, природные ископаемые, по морю ходили корабли, перевозили грузы, ловили рыбу, и даже воевали между собой не только на суше, но и на море. А сила, – Юра на минуту задумался, – сила человека заключается в его ненасытности и постоянной неудовлетворенности. Вот, к примеру, хищники – у них, как и у людей существуют вожаки, некоторые из хищников собираются в стаи, как и люди, но вот они наелись, и они довольны, и не очень-то думают о завтрашнем дне. Ну, а как ведет себя человек? Вот он сыт. Потом ему приходит мысль приодеться, холодновато иногда бывает, значит, он убивает следующее животное, мясо которого зачастую не использует в пищу, а прикрывает чресла шкурою. Затем ему приходит в голову, что его сосед был более удачлив на охоте. И поел более вкусного мяса. И если он более смел и силен, чем сосед, то отнимает у него охотничьи угодья, и зачастую, самку, а раз у него больше жен, и соответственно детей, он начинает думать, как прокормить эту ораву. Жены взывают к его совести и говорят, что у соседей пещера более комфортабельна и что им, то есть женам, надоела только мясная пища, и они хотят вкусных мягких кореньев и нежных листочков, «таких, которых, ты, милый, дарил мне на свадьбу». «– Да где ж я тебе их достану?» – вполне резонно возражает супруг. До них еще надо дойти, а это страшно, могут слопать по пути, но супруга неумолима, и в наказание не допускает его до своего тела, тогда человек сидит, чешет «репу», и через некоторое время додумывается до земледелия, которое отнимает часть территории, принадлежащую ранее животным, так постепенно человек завоевал землю полностью. Я почему сравнил человека с хищником? Только потому, что он тоже относится к этой породе, только более страшен для окружающей среды. Иногда мне кажется – мы не из этого мира, нас просто выкинули из рая за жадность и жестокость, и катастрофа произошла не случайно, а по воле сверху, чтоб проредить жадное стадо…