Год 50-й: Расти из пепла
Шрифт:
– Это конечно неплохая идея, и у меня есть кое какие связи с их конкурентами, правда на мелком уровне, но СБ – самая сильная банда в Полисе, их все боятся, хотя можно попытаться переубедить конкурентов Паука. Но у нас слишком мало времени.
– Ладно, будем действовать, – сказал я, и приказал дружинникам запрягать лошадей и ехать на хутор, рассказать все Ефимычу.
Вечер, наша троица, то есть Митька, я и Юра едем по дороге к ярмарке, Ворон, запряженный в телегу, недовольно мотает хвостом, ну не нравится ему в упряжке ходить, да и вес, пожалуй, тяжеловат, нас трое,
– Паук нас, верно, за дураков держит. Скорее всего, он Ефимыча по любому отлавливать будет, а чтоб карту не трепыхаясь, отдал, возьмет хуторских в заложники, через поселок они теперь вряд ли сунутся, хотя ложная атака не исключена, а основной атаки придется ждать с северо-запада, – рассуждает стратег Юра.
– Ты не умничай, ты лучше рукой покажи, тогда мы скажем, смогут ли оттуда подойти люди Паука, – здраво рассуждает Митька.
Пока эти стратеги решают тактические вопросы, я думаю, что в первую очередь надо переговорить с Изей, и уж потом решать, куда нам ехать, в Полис, или возвращаться в деревню и строить оборону поселений.
Из маленького, зарешеченного окошка Изиной лавки, лился тусклый свет. Странно, старик обычно в это время в трактире заседает, я постучал вежливо в запертую на засов дверь.
– Дядя Изя, открывай, это я, Степан.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулся сначала ствол винтореза, затем длинный нос дяди Изи.
– А, это вы, – заулыбался старик, проходите, проходите.
– Здорово дядя, как живешь – можешь? – жизнерадостно пропел Митя.
– Живу хорошо, могу плохо, – старик мерзко хихикнул.
– Ты чего не в трактире? Или печень в штаны выпала, попостится решил?
В этом весь Митя, прям до безобразия.
– Эх, молодой человек, вот когда доживете до моих лет… Впрочем, лично вам это не грозит, с вашим народным юмором, и построжав лицом уже мне:
– Приехали вчера, серьезные такие ребята из Полиса, сказали дней на пять, но сегодня вечером появился какой-то мелкий поц, и они, перетерев между собой, подались в сторону Полиса. Я со вчерашнего дня сижу на сухомятке и даже не пью, лавку охраняю, – последнюю часть монолога Изя произнес так жалобно, что мне стало где-то не по себе (заговорил как Изя).
Но справившись с собой, поведал Изе о делах наших невеселых и о личных планах по освобождению моего папаши. Старик внимательно выслушал меня и молча удалился в глубину лавки, и через секунду протягивая мне веревку, сказал:
– Степа, ты меня лучше сразу повесь, ну, представь, приедут сюда эти поцы, и вы с ними устроите здесь маленькую войну, а где мой гешефт в этом деле? Гешефт будет заключаться в том, что дядя Изя, как пьяный артист будет изображать из себя Александра Матросова, падая на амбразуру с криком: «Гребаный гололед!?» Нет, ребята, воевать лучше на вражеской территории и с наименьшими потерями, – он немного помолчал, подумал, машинально перебирая веревку в руках, и продолжил:
– Ты знаешь, Юра, район Рогожской заставы? – и, получив положительный ответ, продолжал:
– Значит, не доезжая до бывшей кольцевой дороги, сворачивайте направо и выходите на восточный тракт, его контролируют конкуренты Паука, а около Рогожки живет Кац Борис Моисеевич, он и сведет вас с достойными людьми, только вы должны ОЧЕНЬ убедить их помочь вам, а теперь ребята, пошли в трактир, я жрать хочу.
В трактире в этот поздний час посетители отсутствовали, Толик помогал наводившим порядок подавальщицам, протирая столы.
– Вот спасителя твоего привел, – буркнул с порога Изя.
– Ба, знакомые все лица! – воскликнул слегка выпивший Толик, отрываясь от столешницы.
– Юрочка, родной мой, проходи, садись, сейчас все будет в самом наилучшем виде, мангальчик растопим, шашлычки из косули организуем, а пока вот окорочек свиной копчененький, самогоночка, как слеза, – суетился трактирщик.
Юра слегка покрасневший (Ха…, спаситель) первым уселся за стол, и через минуту вся мужская компания, за исключением Толика, с аппетитом трескала сочную кабанятину, запивая ее самогоном.
Слегка насытившийся Изя задумчиво прихлебывал самогон из кружки, в ожидании шашлыков.
– Ты знаешь, (это мне), золото опять входит в цену. Когда разрушенный Полис начали осваивать по-новому, под развалинами находили хранилища с золотыми и серебряными монетами, да и в домах их оставалось немало. Применения эти монеты не нашли, все предпочитали натуральный обмен, но серебро все же использовали для обеззараживания воды, а золото не имело особой цены. Ты и сам знаешь, железо и то дороже стоило, но теперь все меняется, кто-то скупает, собирает и даже отнимает силой золото у людей. Ты вот поедешь в Полис, увидишь, они даже торговую пошлину могут принять золотом или серебром, а вот теперь посмотри, что стали чеканить в городе, и он достал из залоснившегося кошеля золотую монету с профилем усатого человека.
– Кто это, Паук?
– Нет, Степа, – это человек на которого он молится. Друг евреев и советской детворы товарищ Сталин, он умер уже более ста лет назад, но до сих пор служит примером решения кадровых вопросов для Паука. Поэтому руководитель клана СБ до сих пор у власти, и структура созданная им крепко спаяна страхом. Взяв гигантское, по твоим словам, хранилище, Паук захватит всю власть в Полисе. Введет единую денежную единицу, в виде вот таких монет, и по сути, станет единым правителем в стране рабов. Несогласных, вот например вас, уничтожит, и с другими группировками церемониться не станет, чую, большая бойня будет, ты запоминай парень, что тебе дядя Изя говорит, я тебе неплохие аргументы, для разговора с конкурентами Паука привожу.
– А вот и шашлык, и кувшинчик, кувшинчик, Толя, не забудь, – Изя прервался, и разговор на серьезную тему сам собой «сошел на нет».
Потом мы пели песни, собственно пел дядя Изя, а мы разноголосо подпевали, особенно мне понравилась песня соответствующая нашему положению, где были слова:
«Вихри враждебные веют над нами», – ну точно про нас, потом Митька с Юрой плясали с подавальщицами, а мы сидели с Изей и допивали второй кувшин «огненной воды».
– Дядя Изя, а когда тебе было жить лучше, сейчас, или раньше, до катастрофы? – задал я глупый вопрос.