Год 50-й: Расти из пепла
Шрифт:
– Интересно, и как мы эту кашу расхлебывать будем? – спросил Митька, когда наша троица отъехала от особняка на приличное расстояние.
– Не боись, главное, что переговоры прошли нормально, но как врали! Даже не сбились ни разу, наша задача теперь не пустить бойцов в поселения, и не отдать группировкам основного арсенала, и это главное на сегодняшний момент.
Мой монолог прервал Юра прозаичным вопросом, где будем ночевать.
– Как где? Еды мы закупили на дорогу, даже с излишком, поедем ночевать к бродягам. Думаю, доктор не настолько гостеприимен, чтобы запускать на ночь малознакомых сельчан в свое уютное
Вечерело, когда наша повозка остановилась у основания трех обломков гигантских труб, именно они служили ориентиром места обитания бродяг. Действительно, нашли пристанище отщепенцев довольно быстро, бродяги сидели у кострища и уныло помешивали угли, в которых запекалась картошка. У костра сидели только три человека.
– Эй, голута, (ст. русское – безземельный), здоровы были, а куда четвертого подевали? Съели что ль?
– Не мы, – уныло прохрипел сапер, и уточнил:
– Не мы, а собаки. Только вчера хвалился, с собаками мы по очереди друг друга, вот его очередь и настала.
– Ну что ж, бродяги, жизнь такая, помянуть покойничка бы нужно.
– А есть? – спросил с робкой надеждой старик.
– А то… Митька, доставай вино, да и харч тоже. Юра, а ты кружечку-то не протягивай, тебе еще в первую половину ночи сон наш охранять…
Ночь была теплой, легкий ветерок носил в воздухе цементную пыль, легкий шум и потрескивание слышались со всех сторон.
– Что это шуршит так? – спросил я старика.
– А… шум… так это стены «разговаривают», когда ветер поднимается. Старые они, песок из бетона осыпается, вот они и потрескивают.
Вообще-то жутковато, как будто тысячи мелких животных цокали коготками по камню.
– Ну что, старик, не передумал ехать с нами?
– Нет, Степа, лучше помереть, глотнув последний раз ключевой водицы, почуять запах весенней листвы в лесу. Вот ребята, мои товарищи, они другой жизни, как в городе, не видали и боятся перемен, а по мне лучше помереть в лесу, на природе, чем в глотках собачьей стаи, в цементной пыли города.
– Но, но, старик, – шутливо погрозил я, – ты помирать сразу не моги, ты как сапер нам еще очень даже нужен.
Я встал, подошел к телеге, в которой лежал Юра и, умостившись рядом, спросил:
– Вот ты говорил, что мы видели только самую малую часть Полиса, а мы проехали от кольцевой до Рогожской заставы никак не менее пятнадцати верст, и по твоим словам, вокруг насколько было видно, простиралась территория Марата, а у Паука она, говорят, еще больше. И как с пятьюстами дружинниками он может контролировать такую огромную территорию?
– А ему больше бойцов и не надо, они перемещаются по территории, и собирают дань по определенным дням с каждого ремесленника, на пять тысяч работников и пятьсот бойцов много, это Паук для отпора конкурентам такую армию сколотил, а уж начнутся боевые действия, то будь уверен, он еще пятьсот под ружье поставит. Просто в обычное время работяги, которых он доит, не в состоянии прокормить больше пятисот человек, а Паук не дурак, если его дружина отберет последнее у работяг, то они или разбегутся от него к конкурентам, или с голоду помрут. Кто тогда на него работать будет?
– А какие производства имеются в городе?
– Ну, так просто не скажешь, велосипедов видел в городе много, вот есть несколько мастерских по ремонту велосипедов, кузницы есть, полотняная фабрика…
– Я женщин и детей почти не видел на улицах, что не рожают или баб мало?
– Почему нет? Есть, просто дома сидят, в крайнем случае, при дворе под присмотром дежурного развлекаются. А на улице, тем более в вечернее время не появляются, украсть могут и в соседний район продать, пойди потом попробуй разыскать, самого в рабы определят, одно время банды «диких» тем промышляли, но народ быстро разобрался, и теперь дальше своего двора бабы и не выглядывают, ладно иди спать, Степ, а то я тебя на смену не добужусь…
К полудню выбрались из пригорода Полиса и свежая зелень деревьев веселила душу, Ворон даже шаг прибавил, понимая, что возвращается в родные края, дед, сидя на телеге вдыхал свежий воздухи, даже помолодел немного, вот отмыть бы его, ничего доберемся до первой речушки и займемся стариком, а то он и мыться, наверное, разучился.
Чтобы не перетруждать Ворона, мы по очереди (ну кроме деда) соскакивали с телеги и шли – бежали, пока не наступала очередь напарника.
Всеми мыслями я был уже дома. «Как там моя Настена? Не прислал ли Паук очередной отряд?» Мне было страшно об этом думать. То, что Ефимыч деятельно готовится к обороне, я не сомневался, но все же он не воин. С рейдерами ходил, это да, но главным в отряде был мой отец, и он брал в рейд своего друга и кое-кого из хуторских для тяжелой работы, да и лишний ствол в дороге не мешал… Против головорезов Паука Ефимыч не потянет, прошлый раз нам просто повезло, смогли застать рейдеров СБ врасплох, когда они были полностью открыты и практически не мобильны. Надо побыстрей подготовится к рейду и добраться до Арсенала. Если все же Паук ударит раньше чем через три недели, то нам конец.
Мои мысли прервал Юра. Слегка задыхающийся после пробежки рядом с Вороном, он спросил:
– Как думаешь, Марат нам поверил?
– Нет, конечно, но возможность насолить Пауку на чужой территории его греет, ну и если половина из сказанного правда, а так оно и есть, перехватить куш у соседа, и в конечном итоге захватить территорию Паука очень уж соблазнительно. Что он потеряет? В конечном итоге тридцать бойцов, это если мы засланные Пауком, но ведь доктор своей жопой поручился за нас, иначе Марат нас и не принял бы. И заканчивая разговор, я соскочил с телеги, сменяя запыхавшегося Митьку…
У поворота на поселок, из кустов выскользнула Рыжая Соня – единственная женщина – охотник в нашей округе.
– Постойте, ребята, я вас проведу, мы тут новых ловушек наставили…
И наша компания километра полтора осторожно передвигалась, подчас в обход по лесу, с трудом пробираясь меж деревьев и вездесущего кустарника. Зато потом Ворон пошел ходкой рысью, чуял окончание дороги, предвкушая, наверное, хороший отдых и вкусное сено в уютном стойле…
Уже под вечер, на третий день с момента выезда из Полиса, наконец, показалась хуторская околица. Заслышав шум повозки, из общинной избы, стоящей на краю села, вышел Ефимыч, и обрадовано распахнув руки, подошел, обнял меня крепко.