Годы нашей жизни
Шрифт:
Биография Василия Вергуна из Ровного и Павла Назаренко из Елизаветградки в самом деле оказались схожими. Размышляя об этом, понимаешь, что это перекликаются типичные судьбы двух рядовых строителей нового мира.
Но прежде чем повести речь о Павле Антоновиче Назаренко, которому выпало родиться в октябре 1917 года, несколько слов о его отце и деде.
Анализируя хозяйство, жизнь, судьбы таких бедняков и середняков, как Петро Назаренко, Ленин твердо рассчитывал на их участие в социалистической революции.
И радостно узнать из документов, услыхать от старожилов, как крепко воевали за Советскую власть Назаренки.
…Когда буденновская конница, которая двигалась со станции Знаменка, должна была проехать через Елизаветградку, сельское кулачье попыталось загородить въезд в село. Под вечер кулаки свезли сотни борон и уложили их на дороге вверх зубьями.
Замысел врагов не удался. Назаренки собрали нескольких бедняков, и они к полуночи оттащили бороны на обочину. Красная конница вошла в село, не понеся урона.
Так в революцию действовали отец и дед Павла Назаренко.
Завоеванное в Великом Октябре Павлу довелось защищать в Отечественную войну.
Павел рано осиротел и образование получил благодаря помощи колхоза. В 1938 году ушел в армию. Служил на погранзаставе. Летом 1941 года собирался домой. Но в 4 часа утра 22 июня 1941 года красноармеец Назаренко стал воином переднего края. С того дня все время был в боях — под Таллином и на острове Гогланд, под Кронштадтом. Всю ленинградскую блокаду командовал пулеметным отделением. Под Ленинградом сержант Назаренко получил тяжелое ранение, и уже не первое. Однако после госпиталя вернулся в строй защитников города.
Случилось так, что на соседнем участке Ленинградского фронта воевал еще один потомок Петра Назаренко — его правнук Иван Сидоренко. При штурме вражеских укреплений офицер Иван Сидоренко проявил большую отвагу, но был сильно ранен. Врачи много лет боролись за его жизнь и вырвали из рук смерти.
Боевые побратимы встретились в родной Елизаветградке уже после войны.
Сержант, командир пулеметного отделения Павел Назаренко стал сельским партийным работником, инструктором райкома. Не раз ездил учиться на курсы и снова возвращался к своим деревенским делам.
Инвалид Отечественной войны офицер Иван Сидоренко — на пенсии и живет в Елизаветградке.
Здесь есть еще один внук деда Петра — Иван Назаренко. Это один из самых старых в районе трактористов, который за четверть века обработал десятки тысяч гектаров колхозной земли.
Как-то районные бухгалтеры, прочитав в газете заметку о летчиках, налетавших по миллиону километров, интереса ради подсчитали, и вышло: их старейший тракторист Иван Емельянович Назаренко изъездил тракторами столько, что это составило бы окружность земного шара.
Но Назаренко говорит:
— Нам, механизаторам, надо больше считать пуды и тонны, чем гектары и километры.
Этот человек влюблен в колхозную технику, изменившую весь облик села. Возраст уже дает о себе знать. Но без техники, без машин и механизмов, как говорит сам Назаренко, ему жить невозможно. «…И вот копаюсь мотористом на колхозной мельнице, — пишет мне в письме Иван Емельянович и заявляет: — Не хочу сдаваться. Летом работал на уборочном комбайне, а также на силосном. По-стариковски… Но норму перевыполнял…» Читаешь и думаешь: внуки Петра Назаренко, Ефима Вергуна… Вы же и есть те новые люди, о которых мечтал Ильич.
7
Четвертый адрес «старых знакомых» Ильича, взятый нами из ленинских материалов: Лазарь Бабич, с. Новопокровское, Новопокровской волости, Одесского уезда, Херсонской губернии.
Теперь это Березовский район, Одесской области.
Ленин знал Березовку девяностых годов. Она подробно была описана у Постникова и в отчетах статистиков, особенно у земского санитарного врача Тезякова.
…В центре села большая базарная площадь. Тысяча крестьян с этой площадью связывали последнюю надежду. Батраки, не нанятые в Каховке на майской ярмарке, тщетно протолкавшись неделю на июньской херсонской ярмарке, разуверившись на рынке в Мостовом, шли по Елизаветградскому, Ананьевскому уездам в Березовку, чтобы там в последний раз попытать счастья.
На краю базара стоял жалкий домишко, занятый сотрудниками Тезякова под лечебно-питательный пункт. Голодные, опухшие люди показывали раны на ногах. Врач надевал очки и, тяжело опустившись в ветхое креслице, заносил в список еще одного батрака, пробывшего в пути на Березовку тридцать — тридцать пять дней.
Знакомясь с положением крестьян, пришедших в Березовку на рабочий рынок, чтобы наняться на любую работу, Тезяков спрашивал о земле, о хозяйстве, о судьбе семьи. Задавал и такой вопрос: есть ли у вас скот? И вот что ему отвечали: «Зроду не бувало», «Не заводили», «Самому нема що iсти».
Эти ответы Ленин читал в докладе херсонского земского врача. Он подчеркнул у Тезякова сообщение о том, что из крестьян, прибывших в 1894 году на рабочий рынок в Березовку, «до 2000 человек совсем не имеют скота». В книге «Развитие капитализма в России» Владимир Ильич приводит многочисленные доказательства того, как бедна деревня скотом.
Не только безлошадного, но и однолошадного крестьянина Ленин относит к числу батраков, поденщиков с наделом. Его вывод: по своему жизненному уровню однолошадные и безлошадные крестьяне стоят не выше батраков, приближаясь даже скорее к минимуму жизненного уровня батрака.
Лазарь Бабич из деревни Новопокровское возле Березовки, чей бюджет рассмотрел Ленин, не был ни безземельным, ни безлошадным хозяином.
Но даже статистик, по долгу службы изображавший бюджет середняка Бабича в розовом свете, написал: «Семья нуждается в приобретении независимо от хозяйства 136 р. 56 копеек в год».
И все чаще на рабочем рынке в Березовке появлялся кто-нибудь из Бабичей.
Из окошка земский врач наблюдал обычную картину найма рабочей силы.
Вот прибыл наниматель. Кто он? Немец-колонист, кулак с хутора или управляющий из экономии. Сбежались батраки — местные, пришлые, чигиринцы, черкассцы, шполянцы. В руках паспорта. Те, что в заднем ряду, протягивают их через головы передних… Через некоторое время три арбы, груженные батраками, уезжают. Их провожают сотни завидующих глаз. А в окрестных экономиях у всех батраков одна судьба: гроши за нечеловеческий труд и горе заболевшему — выгонят из экономии, выбросят в степь.