Годы нашей жизни
Шрифт:
И первые ростки этого увлечения наукой, желания быть полезной людям надо искать еще в школе, в пионеротряде.
Анна Васильевна не очень охотно рассказывает о себе.
Но и она увлекается, вспоминая, как девочкой приходила на пионерскую линейку. Каждый, сделав два шага вперед, говорил, как он собирается жить и выполнять заветы Ленина.
В то утро, когда они впервые переступили порог школы, учительница Анастасия Ивановна Дудник каждому из ребят подарила красную гвоздику.
Такая здесь была традиция.
Цветок нужно было засушить и сохранить на память.
Теперь пройдена большая дорога. Прожиты нелегкие годы. Сама жизнь испытывала их на верность великим идеям, о которых школьный класс писал в своем письме.
Мы видим нашу жизнь и наши дни сквозь призму судьбы одного школьного класса.
В строе мыслей и чувств, в нынешних характерах мастеров и ученых, врачей и инженеров из третьей группы «А» узнаешь многое, зародившееся в школе, в пионеротряде.
Мы говорили с бывшими учениками 43-й школы о жизни, о работе. У каждого были свои сложности, трудности, у иных немалые горести и неудачи. Но нет разочарованности, нет пустоты. Никто не чувствует себя лишним. Всем нашлось место в жизни. Есть дело, которым увлечен, работа, которую любишь.
Тут уж следовало бы поставить точку. Но у автора есть просьба к читателям. Всем, с кем довелось встречаться во время этих поисков, мы задавали вопрос о судьбе беспризорного Петьки. Одни помнят, что поначалу он учился в 43-й школе, другие говорят, что был переведен в художественную школу. Дальше его след затерялся. И хочется надеяться, что кто-нибудь из прочитавших эти строчки сможет досказать его историю.
ГЕНЕРАЛ И ПОЭТ
Храбрость — это концентрация всего лучшего в человеке. Генерал-майор З. Выдриган
Не стань я поэтом, я был бы военным. Э. Казакевич
В пачке писем, которые Казакевич достал из ящика, он сразу узнал на конверте знакомый почерк Выдригана. И первым стал читать письмо Захара Петровича.
Три недели назад они встретились в Херсоне и вдвоем поездили по Приднепровью. Вместе с письмом Выдриган посылал снимки. Он поругивал фотографа за то что Казакевич получился подслеповатым.
Казакевич рассмеялся. Это не первые неудачные фотографии.
«…Нечего пенять на объектив, если оригинал виноват…»
А старик выглядел молодцевато. Бритоголовый крупнолицый человек с усами внимательно смотрел сквозь стекла очков. Усы, скрученные в тугие колечки, торчали весьма воинственно. Но очки в железной оправе придавали лицу мирное выражение. Во всем облике было что-то от школьного учителя.
Однако какими обманчивыми могут быть внешний вид и первое впечатление!
О Захаре Петровиче Выдригане писалось и рассказывалось не очень много. Но это еще ничего не доказывает. Как говорил Марк Твен, порой курица снесет яйцо, а кудахчет так, словно снесла целую планету.
Захар Петрович имел дело с планетами, с большими масштабами.
Иногда самому не верилось, что судьба одного человека может вместить столько подвигов, приключений, переживаний…
КЛЮЧИ ПОТСДАМА
Надо уметь учитывать момент и быть смелым в решениях. В. И. Ленин
Они шли на Берлин.
Апрельским утром начальник штаба 175-й дивизии передал комдиву новые листы военных карт. Выдриган расстелил их, долго рассматривал и молча ткнул пальцем в лист, на котором сплетение кружков, квадратов, треугольников обозначало окраины Берлина.
Сколько за эту войну прошло через его руки карт — трехверсток и пятиверсток, русских и немецких, прежде чем на стол легла вот эта, где уже видны подступы к Берлину.
Выдриган не был сентиментальным человеком, но начальник штаба заметил, что комдив растроган. Он ничего не сказал. Только, потирая веко и, должно быть, отвечая каким-то промелькнувшим мыслям, повторил свое обычное:
— Мда, вот так, козаче.
В эти часы внимание Выдригана сосредоточено на продвижении батальона к Берлину. Комдиву, поглощенному делами, теперь не до мечтаний. И все-таки ему не раз являлась мысль: может быть, именно 175-й предстоит кончать войну в гитлеровском штабе имперской рейхсканцелярии…
«Это было бы здорово», — подумал Захар Петрович. И тут же сам себе иронически заметил: «В армиях, наступающих на Берлин, найдется дивизия получше 175-й и комдив посильнее, которому к тому же больше улыбается военное счастье».
У Выдригана теплилась надежда, что «наверху» — в штабе Первого Белорусского — дивизии планируют движение к центру Берлина. Но когда 21 апреля ему приказали поворачивать на северо-запад — в обход Берлина, комдив 175 й Выдриган только саркастически улыбнулся мечтателю Захару Петровичу Выдригану. Впрочем, даже для этого у полковника не было времени. Надо было брать Шенов, Шильдов, перерезая с севера коммуникации, ведущие в германскую столицу.
Ведя трудные бои, дивизия за двое суток вышла на северо-западную окраину Большого Берлина.
«А кто пойдет на центр Берлина?» — в этих мыслях Выдригана было меньше всего тщеславия. Просто у Захара Петровича кроме всяких других имелись еще свои личные большие счеты с фашистами.
Комдив приказал батарее дать залп по району рейхсканцелярии. И повел дивизию в обход Берлина. Недалеко от Потсдама она соединилась с наступающими войсками Первого Украинского фронта, замкнув кольцо.
Берлин полностью окружен!
——
…Было 25 апреля. Двенадцать ноль-ноль.
По боевому приказу дивизия должна взять Потсдам. В его стенах крупный гарнизон, который собирается драться до последнего. Город с трех сторон прикрывают озера, соединенные каналами.
Объехав берега озер, полковник долго сидел над картой. Потом вызвал штабных. Он прислушивался к мнению своих офицеров.
— Какое выбрать место для форсирования?
Все говорило в пользу канала севернее озера Юнгфернзее.