Голодные Игры: Восставшие из пепла
Шрифт:
Он выходит, оставляя после себя лишь натянутую тишину и запах пахучих трав Сальной Сей. Внутри бьется сердце. Я вдруг осознаю, что я по-настоящему жив. Что это все реально, что я человек, и что это моя жизнь. Ничья больше. И если это так, то мой выбор – оставаться среди своих кошмаров или ринуться вперед на свой страх и риск – только за мной.
И я готов поддаться соблазну. Решить все. Измениться сейчас, чтобы изменить будущее. Простит меня Китнисс или нет, я хотя бы попытаюсь. Она смыслит в любви? Возможно, Хеймитч прав и я забыл об этом чувстве, но все изменится.
Меня зовут Пит Мелларк. Мне девятнадцать. Моя родина – Дистрикт-12. И теперь у меня есть выбор.
***
Если у тебя нет выбора, и ты лишен сил – ты проиграл. Если ты хотя бы на минуту задумываешься о том, что победа выскальзывает из рук – ты сломлен. Если ты падаешь, надеясь на скорое приземление – ты убит. Я должен был умереть, но почему-то еще жив. Должен был проиграть, но партия все еще продолжается. Сменились короли, сменились масти, возможно, мы поменялись местами, но внутри остается чувство уверенности: я жив благодаря кому-то.
Я так давно не орудовал ножом, что буквально с первого раза Гейл опрокидывает меня на лопатки. Будь это реальная схватка, он бы вспорол мне живот. В глазах недруга слабый огонек азарта. Могу поспорить, он думает над тем, как на это отреагировала Китнисс: усмехнулась, расхохоталась, едко подшутила. На самом деле, он дико ошибается. Ладонь выхватывает нож, и, рассекая воздух, со свистом задевает его плечо. Ни вздоха, ни вскрика. Гейл спокоен. Мышцы пресса напрягаются, когда его кулак врезается в область печени. Ощущаю привкус забытой боли, но по-прежнему не сдаюсь. Я ведь все еще жив, а Китнисс по-прежнему в плену Койн.
За последние три дня ничего не изменилось. Бити по-прежнему безоружен, а все научное подразделение «Морника» безрезультатно стоит на ушах. Все это до дури глупо, и я мечтаю лишь о том, чтобы отправится вместе с остальными вооруженными солдатами на поверхность. Но приказ генерала – есть приказ генерала. Из «Логова Сойки» меня не выпускают, я нахожусь под наблюдением врачей и заботливой няньки Гейла. Иногда его сменяет Хейс, но, честное слово, его болтовня хуже укорительного взгляда напарника Китнисс.
Но я отвлекся от тренировки, за что тут же получаю удар под дых. Гейл зря времени не терял. В отличие от меня.
Когда вспышки белесых пятен (на этот раз боли, а не пробуждения переродка) проходят, а в легкие снова поступает кислород, я слышу насмешливый голос своего противника:
– Ты вооружен, но, тем не менее, слаб и абсолютно бесполезен в схватке. Забудь о том, чтобы выбраться на поверхность.
Я пропускаю его слова мимо ушей, привстаю на колени и перевожу дух. Меня ничуть не задевает такое положение вещей: в отличие от Гейла я стараюсь напрячь свое тело до предела. Хоторн выводит меня на эмоции, старается поддеть и уничтожить, а не натренировать. Все о чем могу мечтать я: жизнь Китнисс. Приоритеты уже давно заняли свои позиции.
– Еще десять минут, – хрипло говорю я. – Мне нужно еще десять минут.
– Здесь все по расписанию, так же, как в Тринадцатом. Я не советую тебе опаздывать на ужин. Ты провел в тренировочном зале шесть
Он разворачивается на пятках и размерено ступает к двери
– Что на поверхности?
Спина Гейла замирает. Он напрягается, но тем не менее бросает через плечо:
– Мы оттеснили их к границам второго. Но от этого мало толку. Те, кто попадают в плен, не имеют никакого отношения к арене. Это пушечное мясо, которое Койн оставила для отвлечения нашего внимания.
– Почему планолеты не выследили трибутов после Жатвы?
Гейл надменно прыскает, все еще стоя ко мне спиной.
– По-твоему ты самый умный, Мелларк? Твоя болтовня утомляет. Ужин уже начался, так что поспеши.
Он не отвечает на мой вопрос, железный занавес дверей захлопывается за ним. Я остаюсь в одиночестве. И теперь, мне придется следовать совету Аврелия: расставлять факты по местам, вне зависимости от того, как бы больно это не было.
Меня зовут Пит Мелларк. Мне девятнадцать лет. Моя родина – Дистрикт-12. Я участвовал в Голодных Играх. Однажды мне даже удалось выиграть. Во второй раз мне повезло меньше, и я стал марионеткой, искусственно выращенным переродком Капитолия. Пережив это, стоя на пороге счастья, я едва не сорвался в бездну страхов, отвращения, воспоминаний.
И теперь я лишен всего. Девушки, которую люблю больше жизни. Жизни, что теперь адским клеймом жгла душу. Счастья, что теперь недостижимо. Ненависть. Наверное, это я испытываю к себе, миру, окружающим людям.
За эти три дня произошло слишком много и слишком мало одновременно. Выписали из госпиталя, поселили в темной комнате в серо-голубых тонах. Мне вручили оружие. Выдали график тренировок, навязали няньку, объяснили мою значимость в игре правительства. Я многого стою – по крайней мере, об этом твердят Элмер и генерал Пэйлор. Ежедневно меня тестирует здешний психиатр, убеждаясь в моей адекватности. Или не совсем.
И, пока, я плохо осознал причину провала плана по освобождению повстанцев. Собранность. Сдержанность. Контроль.
Вот и все. Не так уж страшно, если подумать. Если только не вслушиваться в эти слова. Смахивая со лба пот, я бреду вон из тренировочного зала. На глаза попадаются удивленные, восхищенные и однообразные лица солдат, гражданских, людей, глаза которых окаймлены очками. Последних я ненавижу больше всего. Прошло три дня, а никакой нужной информации они так и не добыли. И это убивало. По всему Панему разбросаны тысячи подразделений «Огненного Морника», но никто не мог даже предположить, где расположилась арена новых Голодных Игр.
Я вваливаюсь в свою комнату, сбрасываю вымокшую за день одежду, прохожу в душ. Здесь тесно, убрано и просто. Вместо кнопок и светящихся панелей, обычные краны из которых почасово бежит горячая или холодная вода. Регулирую струи, принимаю душ, собираюсь на ужин. Распорядок дня постоянно гудит и вспыхивает в моей голове. Так нужно, чтобы привести эмоции в порядок. Чем их меньше, тем продуктивней моя помощь. Тем дольше проживет Китнисс. Тем быстрее я найду ее. Тем больше шанс, что она по-прежнему жива…