Голубой чертополох романтизма
Шрифт:
Она подозвала официантку:
— Телефонную книгу, пожалуйста.
Соблазнить, но так, чтобы соблазнили тебя…
Молодой человек смотрел теперь в ее сторону, скользнул по ней взглядом, как раз когда она листала телефонную книгу. Номер она, конечно, помнила наизусть. Она вошла в кабинку, набрала номер и сказала:
— Не сегодня. Потом объясню. — Следующую свою фразу она услышала уже как бы со стороны. — Мне самой ужасно жаль.
У нее упало сердце, когда она заметила, что столик в дальнем конце террасы пуст. Медленно, как потерянная, прошла она к своему столику и тяжело опустилась на плетеный стул, но в этот момент
— Ах, простите…
— Да? — Это «да?» прозвучало как: «Вы ко мне?» Но потом, спохватившись, он очень вежливо добавил: — Я могу вам чем-нибудь помочь?
Она залепетала, не слишком заботясь о словах:
— Ах, если бы вы… Наверно, я просто истеричка, но, когда я даю газ, знаете, я правда в этом совсем ничего не смыслю, но… секунду, я только сяду… — Она села за руль, выжала акселератор и теперь, приоткрыв дверцу, силилась перекричать рев мотора: — Нет, сейчас ничего! А вот опять! Слышите теперь? — Она вылезла из машины, не выключив мотор. — Я просто очень боюсь, вдруг что случится, особенно, знаете, на перекрестке…
Он с видом знатока покивал головой, потом деловито обошел вокруг машины и глубокомысленно изрек:
— Это не выхлоп.
Робко, несмело она попросила:
— Вот если бы вы проехали со мной, совсем немного, метров двести — триста… — А сама уже пересаживалась на соседнее сиденье. — Понимаете, за рулем вы сразу заметите, если что-нибудь барахлит…
Прежде чем тронуться, он по очереди включил все скорости, проверив коробку передач. Потом, уже на выезде со стоянки, заметил:
— Эти двойные карбюраторы всем хороши, но очень уж капризные.
Она смущенно потупилась:
— Вы из-за меня теряете время.
Он возразил:
— Что вы, напротив. — И добавил: — Движок в порядке. Ровно работает, бесшумно. Только на больших оборотах его и слышно, вот сейчас, когда вторую скорость включаю. — Он выжал газ. — Фердинанд Порше говорил: «Мотор должен петь». — Он повернул, машина плавно въехала на стоянку. — Только не дергать. И не бойтесь ездить быстро, такой мотор скорость любит. Конечно, когда разогреется как следует. — Дверцы захлопнулись. Они вместе обогнули дом и через зал вернулись на террасу. — А разогревается он по-настоящему километров через десять. Сколько он у вас набегал?
— Господи, вы меня переоцениваете! — Она засмеялась. — В автомобилях я понимаю еще меньше, чем другие женщины, совсем дурочка.
Тут она, пожалуй, хватила через край, не сильно, но все-таки: теперь он старался убедить ее в обратном. Они пили кофе-гляссе. Она спросила:
— Что вы читаете? Роман?
Он перевернул названием вверх большую, в бумажном переплете книгу:
— Какой там роман. Учебник. Церковное право.
— Так вы студент?
— Студент. — В его ответе прозвучало облегчение.
Сперва он совсем не знал, как быть: думал, его раскусили. Правда, вскоре он понял, что она действительно из-за машины нервничает, но ему-то от этого
— У вас я бы охотно поучилась водить машину. — Он не сразу понял, что она это серьезно, но она добавила: — Нет, правда, я бы очень хотела увидеться с вами снова. Знаете, — тут ее голос зазвучал томно, — так редко встречаются люди, с которыми приятно просто поговорить. Обычно ведь как? Звонишь, договариваешься о встрече, опаздываешь, естественно, тут же надо куда-то бежать, потому что в другом месте уже ждут, дело есть дело, сами знаете. А жизнь течет, утекает, как… — Она умолкла, задумчиво поигрывая серебряной цепочкой, мерцавшей в вырезе блузки на фоне загорелой кожи. — Жизнь — в лучшем случае теннис, — неожиданно заключила она и принялась говорить о муже, не плохо, но и не хорошо, просто так.
Что же, ведь получилось удачно, лучше и не придумаешь. Домой он ехал довольный, предвкушая скорый успех и солидный гонорар.
Она выехала одновременно с ним, сперва ехала следом, потом, не включая мигалку, резко свернула направо, потом еще раз направо, немного проехала назад, взгляд в зеркальце — хвоста нет. Позвонила:
— Теперь, пожалуй, можно.
С ним ей это нравилось больше. Удобней было и как-то проще все получалось: раздеться, одеться, и в промежутке между раздеванием и одеванием тоже. Проще и веселей: оба знали, чего друг от друга ждать. Как в ресторане: сперва изучали меню, водили пальцем по списку блюд, выбирали, пробовали, вкушали, потом обменивались впечатлениями. И ей это нравилось, хотя после, когда она вспоминала, удовольствия было, пожалуй, не больше, чем при воспоминании о вкусном ужине.
Вот о чем она думала сейчас, в кабинке возле лесного бассейна, медленно расстегивая платье, потом лениво сбрасывая белье. Молодой человек уже поджидал ее. Оба прыгнули в воду. Вынырнув, он тут же засунул палец в ухо и склонил голову набок, пытаясь вытряхнуть воду. После, уже на берегу, она невольно улыбнулась: у каждого свое полотенце, почему-то это напомнило ей о раздельных кроватях. Обсохнув на солнце, она принялась натирать кожу кремом — ноги, руки, живот, лицо. Потом протянула флакончик ему:
— Спину, пожалуйста. — Почувствовав на коже прохладную жидкость, сказала: — Только массируйте как следует, прямо что есть сил.
Сидеть ей было неудобно, купальник в нескольких местах врезался в кожу, тогда она легла и расстегнула бюстгальтер. Он добросовестно растер всю спину, но бока массировать не стал. Сказал ей:
— Вы водите как богиня. С вами даже не замечаешь, что в машине сидишь. Нет, правда.
Она снова застегнулась, встала, поправила бюстгальтер. Он рассказывал что-то о своем «фольксвагене», она, склонившись над ним, втирала крем в его спину, плечи, бока, с наслаждением ощущая пружинистую гибкость его ребер под нажимом ладоней. И старалась вообразить, как он будет дрожать в ее объятиях.