Голубой Лабиринт
Шрифт:
Пендергаст с облегчением вылез из пикапа. Охранник кивнул на здание прямо перед ними. Оно, как и остальные вокруг него, когда-то было узким и трехэтажным, но теперь больше напоминало сгоревшую громадину без крыши, ее верхний этаж провалился, тяжелые полосы черной копоти пятнали штукатурку над пустующими подоконниками. Обугленные останки входной двери были усеяны несколькими рваными дырами, как если бы спасатели пытались проложить себе путь тараном.
– Благодарю, - сказал Пендергаст. Охранник кивнул, вернулся в пикап, и автомобиль уехал.
Пендергаст постоял мгновение в узком переулке, наблюдая, как удаляется машина. Затем он оглядел окружающие здания. Они походили на другие районы Города Ангелов, которые он видел – построенные как попало, плотно жавшиеся друг к другу, окрашенные в яркие краски, с безумными наклонами крыш вверх и вниз в зависимости от рельефа склона. Несколько человек с любопытством разглядывали его из окон.
Он повернулся обратно к дому. Хотя там не было уличного адреса – уличных знаков не было во всей фавеле – призрачные останки числа 31 можно было различить на закрашенной разрушенной двери. Пендергаст надавил сильнее, чтобы открыть дверь – замок лежал на кафельном полу прямо внутри, проржавевший и покрытый копотью – затем медленно он вошел и как смог закрыл за собой дверь.
Внутри было душно и, даже сейчас, сильно пахло горелой древесиной и расплавленным пластиком. Он огляделся, давая глазам время приспособиться к темноте, стараясь не замечать боль, которая захлестывала его медленными волнами. В потайном кармане его куртки был крошечный пакетик болеутоляющих – нечто, что те, кто его обыскивали, пропустили – и на мгновение он обдумал желание разжевать и проглотить несколько штук, но потом отверг эту идею. Он не будет этого делать, потому что многое предстояло еще совершить.
На данный момент, боль должна была остаться.
Он обошел весь первый этаж. Планировка узкого дома напоминала небольшие склады с оружием дельты Миссисипи. Там была гостиная со столом, сожженным до кучи оплавленных палок, сожженный диван с раскрывшимися черными пружинами. Ковер из полиэстера буквально вплавился в бетонный пол. Дальше лежала небольшая кухня, с эмалированной плитой с двумя горелками, поцарапанная и чугунная раковина, все ящики и полки были открыты. Пол был усеян разбитой посудой, стеклом, и дешевыми, наполовину оплавленными столовыми приборами. Дым и огонь оставили странные, устрашающие узоры на стенах и потолке.
Пендергаст остановился в дверях кухни. Он попытался представить, как его сын, Альбан, входит в дом и направляется в эту комнату; приветствует свою жену; между ними протекает обычная беседа; они вместе смеются, обсуждает их будущего ребенка и строят планы на будущее.
Образ отказывался формироваться в его голове. Это было невероятно. После минуты или двух он бросил свои попытки.
Там было очень много всего, что не имело смысла. К сожалению, его разум не был ясен. Он вспоминал подробности истории Фабио. Альбан спрятался в фавеле, убил какого-то одиночку и украл его личности – в это он вполне мог поверить. Тайно вернувшись в Штаты, Альбан приводит в действие какой-то план мести, чтобы наказать своего отца – он охотно мог поверить и в это тоже. Альбан устроил переворот и захватил фавелу для собственных злых целей. Самая правдоподобная вещь из всех.
«Вы должны благодарить за это Альбана...»
Но Альбан, как любящий отец и семьянин? Альбан тайно женившийся на Ангеле Фавел? Этого он не мог представить. Не мог он представить Альбана и как великодушного лидера трущоб, очистившего их от произвола и вступившего с ними в эпоху мира и процветания. Конечно, Альбан обманул Фабио, как он обманул и всех остальных.
И была еще одна странная вещь, которую сказал Фабио, что прежде, чем Альбан уехал в Америку во второй раз, он планировал остановиться в Швейцарии.
Вспомнив об этом, Пендергаст почувствовал холодок, несмотря на гнетущую жару разрушенного дома. Была только одна причина, пришедшая ему на ум, ради которой Альбан мог отправиться в Швейцарию. Но как он мог узнать, что его брат, Тристрам, находится там под чужим именем в школе-интернате? Пендергаст сразу же нашел ответ: определение местонахождения Тристрама было бы простой задачей для человека, обладающего талантами Альбана.
... И все же Тристрам в безопасности. Пендергаст знал это наверняка, потому что, после смерти Альбана, он предпринял дополнительные меры по обеспечению безопасности Тристрама.
Что происходило в уме Альбана? В чем заключался его план? Ответы – если там вообще имелись какие-либо ответы – могли лежать в этих развалинах.
Пендергаст вернулся к бетонной лестнице в переднюю часть дома. Она была сильно обгоревшей и без перил. Он осторожно поднялся по ней, одной рукой он скользил вдоль стены, почерневшие ступеньки зловеще скрипели под его ногами.
Второй этаж был в гораздо худшем состоянии, чем первый. Здесь едкий смрад чувствовался еще сильнее. Местами, во время пожара третий этаж рухнул на второй, создав опасное скопление обугленной мебели и обгорелых, расщепленных балок. В нескольких местах крыша зияла провалами, скелетами балок и голубым бразильским небом над головой. Медленно прокладывая себе путь через завалы, Пендергаст установил, что на этаже когда-то было три комнаты: офис или какой-то исследовательский кабинет, ванная комната и небольшая спальня, что – основываясь на некогда милых обоях и бортике колыбельки, валявшемся там – была задумана как детская. Несмотря на обгоревшие стены, разломы и провалившийся потолок, эта комната была отделана лучше, чем другие.
Спальня Даники – Даники и Альбана – должна была находиться на третьем этаже. От нее ничего не осталось. Пендергаст стоял в полумраке детской, размышляя. И решил остановиться на этой комнате.
Агент ждал там, не шевелясь, минут пять, затем еще десять. И потом – морщась от боли – он медленно лег на пол, игнорируя слой пепла, угля и грязи, который покрывал плитку. Он сложил руки на груди и позволил на мгновение взгляду пробежать по стенам и потолку, прежде чем закрыть глаза и застыть совершенно неподвижно.
Пендергаст был одним из ничтожной кучки практиков эзотерической умственной дисциплины, известной как Чон-Ран, и только одним из двух мастеров за пределами Тибета. С многолетней профессиональной подготовкой, обширными исследованиями, почти фанатичной интеллектуальной концентрацией, и знакомству с другими упражнениями для ума, такими как те из книги «Искусство памяти» Джордано Бруно, и «Девять уровней сознания» описанных в редкой книге семнадцатого века Александре Карэйма, Пендергаст развил в себе способность погружаться в состояние чистой концентрации. В этом состоянии – совершенно оторванный от физического мира – он мог сопоставлять в своем сознании тысячи разрозненных фактов, наблюдений, предположений и гипотез. Благодаря такому объединению и синтезу, он мог заново воссоздавать сцены из прошлого и ставить себя среди людей и мест, которые исчезли давным-давно. Такие упражнения часто приводили к поразительным выводам, недоступным любым другим способом.