Голубой Лабиринт
Шрифт:
Поднявшись на ноги и закинув кусок лакричной ириски в рот, Слэйд подключил наушник к устройству, затем вставить его в ухо и включил диктофон. Он прослушал запись за несколько минут, медленно кивая самому себе. Сначала, он услышал тщетный спор Д'Агосты; потом как открылась дверь; и затем разговор двух женщин.
«- Где же именно в музее находится то растение?
– В хранилище гербария. Я знаю, где оно расположено, и у меня есть комбинация доступа к нему. А что насчет тебя?
– Растение, которое нужно мне, находится в Водном зале Бруклинского ботанического сада. Когда
Слэйд улыбнулся. Он собирался получить за эти сведения хорошее вознаграждение.
Сложив прибор в карман, он аккуратно вернул ящики на место, и направился к двери кабинета, открыл ее, и – проверив для уверенности, что его не заметили – вышел и начал медленно прогуливаться по коридору; звуки разговоров из кабинета Д'Агосты все еще звучала в его ушах.
Глава 59
Врата «Небесного кладбища» располагались на вершине утеса слегка усеянного деревьями с видом на Шрун-лейк. К востоку в зеленой дали лежал Форт Тикондерога, охранявший подходы к Гудзону. Далеко на севере возвышалась громада горы Марси, самой высокой горы в штате Нью-Йорк.
Джон Барбо задумчиво шел по ухоженной траве, медленно прокладывая путь между надгробиями. Земля поднималась и опускалась в медленных, грациозных изгибах; тут и там покрытая гравием тропа изгибалась под деревьями. Листья рассеивали лучи полуденного солнца и бросали пестрые тени на сонный пасторальный пейзаж.
Наконец, Барбо подошел к небольшому, изысканному семейному участку, состоящему из двух мемориалов, окруженных невысоким железным забором. Он шагнул внутрь и подошел ближе: статуя ангела, с прижатыми к груди руками, заплаканными глазами смотрела в небо. В основании памятника было высечено имя: Фелисити БАРБО. И не было указано никаких дат.
В правой руке Барбо нес два срезанных цветка: красная роза с длинным стеблем и фиолетовый гиацинт. Он опустился на колени и положил розу перед монументом. Потом он снова встал и в тишине созерцал скульптуру.
Его жена была убита пьяным водителем почти десять лет назад. Полицейское расследование провели небрежно – мужчине, руководителю телефонного маркетинга, не зачитали его права, и цепь обеспечения сохранности улик была неправильно создана. Проницательный адвокат смог добиться для мужчины одного года лишения свободы условно.
Джон Барбо был человеком, который ценил семью превыше всего. Он также был человеком, который верил в справедливость. Свершилась не та справедливость, которую он смог понять.
Хотя Рэд Маунтин была гораздо меньше и менее мощной компанией десять лет назад, однако уже тогда Барбо обладал существенным влиянием, и он имел множество контактов в различных скрытых сферах жизни. Во-первых, он распорядился, чтобы мужчину снова арестовали, когда более ста грамм кокаина были найдены в его бардачке. Включая первое правонарушение, это обеспечило пять лет обязательного минимального наказания. Шесть месяцев спустя, уже после того, как телефонный агент отбывал срок в Федеральной исправительной тюрьме Отисвилль, Барбо проследил за тем, чтобы - за разовый платеж в десять тысяч долларов – мужчину закололи заточенной отверткой в тюремной душевой и оставили спускать его кровь и его жизнь в канализацию.
Справедливость восторжествовала.
Барбо бросил последний взгляд на статую. Затем, сделав глубокий вдох, он перешел ко второму памятнику. Этот был намного меньше: простой крест, носящий имя Джон БАРБО младший.
В годы после смерти Фелисити, Барбо осыпал лаской и вниманием своего маленького сына. После детства, столкнувшись с проблемами со здоровьем, Джон-младший в подростковом возрасте проявил себя в качестве перспективного исполнителя. Более чем перспективного, на самом деле: по-настоящему одаренный пианист, вундеркинд и как исполнитель, и как композитор. Его отец расщедрился для него на всё: лучшие репетиторы, лучшие школы. В Джоне-младшем Барбо видел огромную надежду на будущее своего рода.
А затем всё пошло наперекосяк. Это началось достаточно невинно. Джон-младший вырос немного капризным; его аппетит поубавился; и он, казалось, все больше был подвержен бессоннице. Барбо списал это на какую-то фазу подросткового возраста. Но потом стало еще хуже. Младший стал чувствовать запах; запах, от которого он не мог избавиться. Сперва, он был сладкий, прекрасный, но с течением времени медленно изменился на самое мерзкое зловоние гниющих цветов. Сын Барбо вырос слабым, фертильным; его мучили головные боли и боли в суставах, которые усиливались с каждым днем. Он все чаще бредил, приступы неуправляемого бешенства чередовались с периодами усталости и апатии. В бешенстве, Барбо, обратился за помощью к величайшим врачам мира, но никто не смог поставить диагноз, не говоря уже о лечении болезни. Барбо мог только смотреть, как его сын неуклонно скатывается в безумие и невыносимую боль. В конце концов, когда-то перспективный парень стал немногим больше, чем овощ. Смерть, которая, в конечном счете, унесла его в шестнадцать лет – от сердечной недостаточности, вызванной сильной потерей веса и истощением – стала почти милосердием.
Это произошло менее двух лет назад. И Барбо поглотил туман горя. Он настолько ушел в себя, что даже не смог выбрать большой, детально продуманный памятник для сына, как он выбрал для жены: сама мысль была невыносима, и, в конце концов, простой крест стал единственным свидетельством стольких многих потерянных надежд.
Но затем почти через год после смерти Джона-младшего, произошло событие, которое Барбо никак не мог предвидеть. Однажды вечером у него появился посетитель – молодой человек, который казался не более чем на несколько лет старше сына Барбо, но так сильно отличался от него телосложением, энергией и магнетизмом, как будто явился с другой планеты. У него был иностранный акцент, но говорил он на превосходном английском языке. Этот молодой человек очень много знал о Барбо. Фактически, он знал даже больше о семье Барбо, чем сам Барбо. Он рассказал Барбо историю о его пра-пра-родителях, Стивене и Этель, которые жили на Дофин-стрит в Новом Орлеане. Он также рассказал историю соседа пары, Иезекии Пендергаста, который создал нострум, лекарство от всех болезней, более известное как «Эликсир комплекс Иезекии и Железистой укрепляющее средство» – шарлатан патентованной медицины, который был виновен в страданиях, безумии и гибели тысяч людей. Также этот молодой человек рассказал изумленному Барбо, что среди жертв были Стивен и Этель Барбо, едва дожив до тридцати лет, они оба умерли от воздействия эликсира в 1895 году.
«Но это еще не все», - сказал юноша, - «В вашем роду появилась еще одна жертва, и она гораздо ближе к вам, Барбо. Это ваш собственный сын, Джон-младший».
Молодой человек объяснил, как эликсир вызвал эпигенетические изменения в кровной линии семьи Барбо – наследуемые изменения генетической структуры, которые, в данном случае, перепрыгнули через поколения, чтобы убить его сына, более ста лет спустя.
Тогда молодой человек подошел к реальной причине своего визита. Семья Пендергастов до сих пор существовала в виде одного Алоизия Пендергаста, специального агента ФБР – и он был не только жив, но и процветал, благодаря богатствам, накопленным Иезекией и его смертельным эликсиром.