Голубой молоточек
Шрифт:
— В этом могли быть замешаны другие лица. Почти наверняка так оно и было. А возможно, мы имеем дело с группой преступников и спекулянтов картинами, состоящей из гомосексуалистов и наркоманов? Мы живем в сумасшедшем мире!
Он растопырил ладони и замахал пальцами перед лицом, словно тем самым иллюстрируя дикость этого мира.
— Вы знали, что Граймс был педиком?
— Да. Сегодня утром мне сказала об этом его жена.
Глаза Маккендрика широко раскрылись.
— Так у него была жена?
— Была. Я знаю от нее, что они давно уже были в разводе, но она держит в Копер-Сити магазинчик с художественными товарами
Маккендрик что-то записал карандашом в желтом блокноте.
— А Фред Джонсон тоже педик?
— Вряд ли. У него есть девушка.
— Но вы только что сказали мне, что у Граймса была жена...
— Действительно, у Фреда могут быть бисексуальные наклонности. Хотя я провел с ним довольно много времени и не заметил ничего подобного. Но даже если и так, это еще не значит, что он преступник.
— Он украл картину.
— Он взял ее с ведома и согласия дочери владельца. Фред — начинающий искусствовед. Он хотел установить возраст и подлинность картины.
— Это он теперь так говорит.
— Я верю ему. И в самом деле уверен, что в тюрьме ему не место.
Руки Маккендрика снова сомкнулись, будто части какого-то механизма.
— Фред Джонсон платит вам за эту уверенность?
— Баймеер платит мне, чтобы я нашел его картину. Фред утверждает, что у него ее нет. Возможно, настало время поискать ее где-нибудь в другом месте? Собственно, этим я и занимался, более или менее сознательно. Маккендрик ждал. Я поделился с ним своими сведениями о жизни Граймса в Аризоне и о его связях с Ричардом Хантри. Также я рассказал ему о смерти Вильяма, внебрачного сына Милдред Мид, и о поспешном отъезде Ричарда Хантри из Аризоны летом 1943 года.
Маккендрик взял карандаш и принялся рисовать на желтой бумаге связанные между собой квадраты, складывавшиеся в неровную шахматную доску, поля которой могли символизировать округи, города или усилия его мысли.
— Я никогда ничего об этом не слыхал, — признался он в конце концов. — Вы уверены в достоверности этой информации?
— Большую часть сведений я получил от шерифа, проводившего расследование убийства Вильяма Мида. Вы можете получить у него подтверждение.
— Так я и сделаю. Когда Хантри приехал в Санта-Терезу и купил этот дом над океаном, я служил в армии. Демобилизовавшись, я с 1945 года начал работать в полиции и был одним из немногих людей, знавших его лично, — из слов Маккендрика я понял, что жизнь этого города он отождествляет с собственной жизнью. — Много лет, до получения сержантского звания, я патрулировал тот самый участок пляжа, так и познакомился с мистером Хантри. Он был тронутым по части безопасности, все время жаловался, что вокруг его дома крутятся какие-то люди. Вы же знаете, как пляж и океан всегда притягивают приезжих...
— Он был нервным человеком?
— Пожалуй, можно так сказать. Во всяком случае, был нелюдимым. Я никогда не слыхал, чтобы он устроил прием или хотя бы пригласил к себе друзей. Да и друзей у него, насколько я знаю, не было. Сидел дома с женой и типом по имени Рико, который был у них поваром. И работал. Я слышал, что он все время работал. Иногда работал целыми ночами, и когда я проезжал мимо их дома рано утром, там еще горели огни, — Маккендрик поднял на меня глаза, всматривавшиеся в прошлое и полные размышлений о настоящем. — Вы совершенно уверены, что он был педиком? Я никогда не видел, чтобы кто-то из них любил
Я не стал вспоминать о Леонардо да Винчи, чтобы не усложнять дела.
— Практически уверен. Вы можете спросить кого-нибудь другого.
Маккендрик внезапно покачал головой.
— В этом городе я не могу этого сделать! Санта-Тереза обязана ему своей известностью — он исчез двадцать пять лет назад, но до сих пор является одним из наших почетных жителей. Так что думайте о том, что говорите о нем, мистер.
— Это угроза?
— Это предостережение. И вы должны быть мне за него благодарны. Миссис Хантри может подать на вас в суд и не думайте, что она не станет этого делать. Она держит в руках редакцию газеты настолько, что они дают ей прочесть все статьи о муже, прежде чем те появятся в печати. Естественно, проблема его исчезновения должна трактоваться исключительно деликатно.
— А как вы думаете, капитан, что с ним случилось? Я вам сказал все, что знаю...
— И я ценю это. Если, как вы говорите, он был педиком, то у меня есть ответ. Жил с женой семь лет, и больше не мог этого выносить. Я заметил у людей такого сорта одну общую черту: их жизнь делится на фазы... они не выдерживают долгой дистанции, ведь движутся более трудным путем, чем большинство из нас.
Маккендрику удалось поразить меня — в его гранитной структуре было, однако, зерно терпимости.
— Это официальная теория, капитан? Будто Хантри ушел просто-напросто по собственной воле? Это не было убийство? Самоубийство? Шантаж?
Он глубоко втянул воздух носом и с тихим свистом выпустил его через губы.
— Я даже говорить вам не стану, сколько раз я уже слышал этот вопрос. Я уже даже полюбил его, — добавил он с иронией. — И всегда отвечаю на него одинаково. Мы ни разу не натыкались ни на одно доказательство того, что Хантри был убит или изгнан. В свете известных нам фактов получается, что он ушел, потому что желал начать новую жизнь. А то, что вы мне сказали о его сексуальных наклонностях, только подтверждает данную гипотезу.
— Я думаю, это его прощальное письмо было должным образом исследовано?
— Самым что ни на есть подробным образом. Письмо, отпечатки пальцев, бумага — все. Хантри писал его, он оставил на нем отпечатки, ему принадлежала бумага. И ничто не указывало на то, что он писал его по принуждению. В течение двадцати пяти лет, прошедших с тех пор, мы не натыкались ни на какие новые улики. Я с самого начала очень интересовался этим делом, потому что был знаком с Хантри, и вы можете не сомневаться ни в чем из того, что я вам сказал. По какой-то причине ему все надоело, он не пожелал жить в Санта-Терезе и убрался.
— Не исключено, что он появился вновь, капитан. Фред Джонсон уверен, что украденная картина была написана Хантри и притом недавно.
Маккендрик раздраженно махнул левой рукой.
— Уверенности Фреда Джонсона для меня слишком мало. И я не верю в эту его сказочку, что картину украли из музея. Думаю, он где-то ее припрятал. Если это и в самом деле Хантри, она стоит немалых денег. Вы знаете о том, что семья Фреда Джонсона живет в нищете? Его отец — безнадежный пьяница и уже много лет не работает, мать потеряла место в клинике, потому что ее подозревали в краже наркотиков. Да и в конце концов, Фред Джонсон отвечает за пропажу этой картины независимо от того, потерял он ее, продал или подарил кому-то.