Голубые молнии
Шрифт:
— Разрешаю, — сказала Таня и посмотрела на него без улыбки.
Немного обескураженный, он молчал.
— Сколько еще осталось до конца увольнения? — поинтересовалась она и добавила так же серьезно: — Или до момента, когда вы неожиданно вспомните, что вам надо бежать в казарму?
Ручьев переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать. Инициатива была выбита у него с самого начала.
— Ваше приглашение на чай не потеряло силы? —
— Не потеряло. Пошли.
Половину дороги молчали. Шли в ногу, устремив насупленные взгляды в белую пустоту улиц, напоминая поссорившуюся семейную пару.
— А я догадалась, почему вы тогда убежали, — неожиданно сказала Таня, не глядя на своего спутника.
— Почему? — спросил Ручьев.
— Сами знаете.
— Я-то, конечно, знаю, а вот…
— И я знаю, я же сказала, — упрямо повторила она.
— Так, может, мне опять убежать? — грустно спросил Ручьев и остановился.
Таня по инерции прошла три-четыре шага и тоже остановилась.
Некоторое время они стояли и смотрели друг на друга, не приближаясь.
— Не стыдно? — нарушила молчание Таня.
— Стыдно. — Ручьев опустил глаза, потом воскликнул с досадой: — А вам никогда не приходилось приврать? Нет?
Таня быстро подошла.
— Вы не так поняли! Я о другом. Не стыдно было убегать от меня? Вы что подумали? Вы, наверное, не очень высокого мнения обо мне? Да?
Ручьев молча пожал плечами. Они медленно пошли дальше.
— Н-е очень-то вы мне доверяете…
Ручьев не выдержал:
— Вы странный человек, Таня! Ведь мы почти незнакомы. Вас в дивизии все знают, вы знамениты на всю страну, у вас хвост поклонников. А я кто? Рядовой, да еще тринадцатый номер. Чего я мог ждать? Только насмешек. В лучшем случае…
Таня вспыхнула.
— Плохо разведка ваша работает. Собрали какие-то дурацкие сплетни. Неизвестно откуда! Погоны для меня не главное в человеке. А уж что касается насмешек, так в жизни этим не занималась!
— Чем этим? — спросил Ручьев.
Таня секунду молчала.
— Ну, насмешками, — неуверенно сказала она, — Чего вы смотрите? Нельзя так сказать — «занималась насмешками»? Да? Верно, нельзя.
И рассмеялась. Ручьев улыбался. Гроза пронеслась. Они подошли к дому.
Таня долго шарила по карманам, разыскивая ключи, пока Ручьев не толкнул плечом дверь, оказавшуюся незапертой.
За столом сидела Рена в тренировочном костюме и, отдуваясь, пила чай. На лбу у нее выступили капли пота.
Увидев входивших, Рена вскочила, чуть
— Ой! Пришли все-таки, — сказала она.
— Что значит «все-таки»? — нахмурилась Таня.
— Я сейчас, — засуетилась Рена, — сейчас подогрею. — Она исчезла где-то в глубинах дома и больше так и не появилась.
Чайник принесла Таня.
С гордостью вывалив в вазу какое-то сложное печенье собственного производства, разлив чай и подвинув стакан Ручьеву, она молча уставилась на него.
Некоторое время Ручьев сосредоточенно пил чай, делая вид, что не замечает направленного на него взгляда. Наконец спросил:
— Вы что так смотрите? Я себя как на этой вашей флюорографии чувствую.
— Да нет, ничего. — Таня отвела глаза. — А почему вас так часто увольняют? Вы что, образцовый солдат?
— Образцовый не образцовый, а первое место на полосе занял, вот и уволили. «Господи, нашел чем хвастаться», — Ручьев поморщился от досады.
Но на Таню это сообщение, видимо, произвело большое впечатление.
— Серьезно? Первое место? Здорово. А как удалось?
Она пустилась в расспросы.
Когда тема иссякла, Таня неожиданно попросила:
— Ну вот что, расскажите о себе.
— Автобиографию?
— Автобиографию. Поменьше цифр, побольше фактов.
— Слушаюсь! Родился…
— Нет, Толя, — она впервые назвала его так, — правда, расскажите, как жили, время проводили. Когда вас призвали, вы очень не хотели идти в армию?
— Очень! — вырвалось у Ручьева.
— А теперь?
— Теперь не знаю, — помолчав, ответил Ручьев. — Теперь надо подумать. Понимаете. Таня, «жил я шумно и весело, каюсь», как пел Вертинский. У меня было много друзей, машина, весело проводил время…
— А почему «было»? Они что, исчезли, все эти друзья? Куда?
— Да нет, не исчезли… — Ручьев не знал, что отвечать, — Просто все это теперь в прошлом.
— Почему?
— Не знаю. — Он пожал плечами, — Мне так кажется. Вы бывали, в Москве?
— Бывала.
— А в «Метрополе» были? Я имею в виду ресторан. В «Национале»?
— Нет, в «Колосе» на выставке была.
Ручьев сделал пренебрежительный жест рукой.
— Тоже мне ресторан! Нет, вот в «Метрополь» я ходил. Часов в девять звоню Эл…
— А кто это Эл? — перебила Таня.
— Эл? — Ручьев пришел в себя. — Да друг один. Вот как у вас Рена.
— Ну и что, звонили вы этому Элу и в ресторан?
— Да.