Гомицидомания
Шрифт:
Я забыла, что курила: бычок обжег пальцы. Я пустилась браниться, разглядывая круглый ожог меж пальцев.
— Некрасиво материшься, — тихо сказал Ян, опираясь локтями о балюстраду балкона. В его зубах горела сигарета, коричневая, пахнущая дорогим натуральным табаком.
— Ты у дяди Саши стащил?
— Ага, у него отменный вкус. Эти сигариллы стоят дороже моей почки. Немецкие.
— Не знала, что ты куришь.
— Мы оба друг друга не знаем, — необычно серьезно проговорил он без привычной ему полуулыбки. —
— Я открыта для познания, Ян.
— Расскажи, почему не сдала меня.
— Не знаю. Наверное, мне льстили твои чувства.
— Так я для тебя лишь объект поднятия самооценки?
— Нет, перестань. Просто я тоже больна, Ян. Здоровый бы человек не стал тебе сочувствовать, а я… ну, как видишь, с тобой заодно.
— Хотел бы я знать, что у тебя в голове.
— А я бы хотела знать, что в твоей. — Я отняла курево у Дамьяна. Затянулась. — Ян?
— Да?
— Что с нами будет?
— Не имею понятия, я ничего никогда не планирую. Вдруг меня застрелят через час?
— Все вы, психи, не умеете планировать. Только по течению плывете, пока не умрете. Ян, — я схватила его за плечи, неожиданно, что и сама удивилась этому порыву, — давай вылечимся? Я хочу стать нормальной!
Мой белый ангел уткнулся лбом в мой и рассмеялся: тихо и хрипло, словно курил ту крепкую элитную сигариллу впервые. Сказал:
— Человека нельзя вылечить от него самого. Только если отрезать центр его существа — голову, Офелия.
— Но я не хочу, чтобы ты продолжал делать это! — Я тряхнула его, надеясь, что так до него мои мольбы дойдут быстрее. — Ян, я хочу, чтобы ты избавился от этой чумы! Хочу жить, хочу, чтобы жил и ты, слышишь?
— Иногда человек не нуждается в избавлении от недуга, хочет неумолимо довести себя до разрушения. Дешевая драма, искусство, самолюбование, созерцание. Все в одном. Это любовь к своему уродству.
— Ян, я хочу тебе помочь..
— Это будет насилием с твоей стороны.
— Но несравнимое с твоим.
— Такие красивые речи, — улыбнулся он. — Здоровые люди — скучные, они не мыслят как мы, уроды, но в наших словах много истины и мудрости.
— Как самонадеянно. — Я отпустила его водолазку, снова расправила складки и отошла к своему месту в метре от Яна.
— Может, не мы уроды и нелюди, а мир вокруг бракованный и неправильный? Может, мы и есть истинные хомо сапиенс?
— Что, сейчас уйдёшь в философию и теорию Дарвина, чтобы себя оправдать? Любишь размышлять о вечности и сомневаться в непорочности?
— Идей, гипотез, восприятия.
— Хороший стих.
— Я выучил почти все.
***
— Так и что, когда отцу внуков принесёшь? — лукаво подмигнув, спросила тетя Маша. Она расставила блюда на скатерти и направилась за столовыми приборами.
— Пока не думала об этом. Я не люблю детей.
— Какой ужас! Каждая женщина перерождается, когда из ее живота выходит младенец! Милуша, ты совсем изменилась. Раньше с малышней в яслях водилась, просила братика. Ох, я скучаю по тем временам! Ты была такая маленькая, когда я забирала тебя из садика.
Я заметила, что Дамьян смотрит на меня — пристально, изучающе. Что нового он хотел увидеть в моем профиле?
— Ну, мальчики-девочки, давайте ужинать. Саша уже приехал, его машина въехала в гараж.
Глава 8. Бежать
Дами, кого ты больше любишь?
Маму или папу?
Никого.
Папа меня убивает, а маме все равно.
Глава восьмая.
Мы сытно поужинали, но вовсе не приятно: суровый взор дяди Саши угрожал не только Яну, но и мне. Из-под его густых бровей сверкали немые, но кричащие ненавистью карие глаза. Бандит жевал, явно не чувствуя вкуса, и пепелил нас взглядом. Гранатовый сок в бокале — он будто пил кровь. А пробовал ли Ян пить кровь?
В детстве я увлекалась мистикой и хотела, чтобы Сатана заговорил со мной, я также воображала, что была вампиром. В тринадцать перерезала себе запястье и налила кровь в рюмку, а затем выпила. Я убедила себя, что вкус был потрясающим, я и сейчас в этом уверена. Я неспроста называла себя больной.
Дядя Саша отправил супругу спать и кинул новые документы на стол перед Дамьяном. Айзек Берковиц, двадцать шесть лет — так теперь именовали моего белого ангела. Все мы хмуро смотрели перед собой, я, напряжённая, думала о страхе перемен, столь колоссальных. Русский бандит уставше рухнул в кресло напротив Яна, надавил пальцами на закрытые глаза.
— Парень, что же ты натворил… — разочарованно выдохнул дядя Саша.
— Я не собира… — начал было парень, но я прижала его рот ладонью и взглянула на дядю Сашу. Сказала:
— Так сложилось, в этом нет вины Дамьяна.
— Боже, малышка, во что же ты впуталась? Покрываешь маньяка, который… — он сжал зубы, — даже детей убивает! Парень, как у тебя вообще рука поднялась?
— Дети слишком много кричат, вот я и успокаивал их. Своим способом.
— Стыд мне, я помог маньяку сбежать… Мила, пока не поздно..
— Не надо, дядь Саш. Все решено, я… мы не отступим.
— И куда ты?
— В Лондон. Я верну Дамьяна в человека. Я врач, там он вылечится.
Маньяк вопросительно посмотрел на меня, ожидая объяснений. Дядя Саша же молча кивнул, а затем поднялся и ушёл наверх. У лестницы оповестил:
— В доме только одна комната — гостевая. Укладывайтесь спать, а завтра я увезу вас в аэропорт. Билеты на ближайший рейс через своих кентов достану, обождём ночь. Спокойной ночи, малышка.
— Спокойной.