Гомицидомания
Шрифт:
— Удачи, потаскуха!
Так отец называл мать, я слышала.
Я наотмашь ударила бомжа по лицу — это была оплеуха. Болючая на морозе. От удара замерзшая губа мужчины дала трещину, и капнула кровь. Но и он ударил меня, снова, только теперь кулаком в солнечное сплетение. Мне не удалось сдержать равновесия: полетела на землю, пока водитель ругался с маргиналом. Я же молча подобрала пакеты, разбросанные по проезжей части, и, ковыляя, поплелась к Дамьяну. Боль проходила, и я заметила, что бежала.
Локтем
— Ян! Дамьян!
Я бросила покупки на пол и пронеслась в спальню. Его не было ни там, ни в ванной. Внутри вдруг разверзлась пропасть, которую я испугалась, в горле, под подъязычной костью, зажгло, будто туда воткнули иглу и ввели серную кислоту. Чувство, означавшее, что я хотела плакать. Гадкое, свербящее в носу и где-то под лицевыми костями. Хотелось воткнуть в это место нож, чтобы не давило на гортань.
— Мила? Что случилось? Ты кричишь на весь квартал. Лишнее внимание создаёшь.
Я обернулась, хрустнув шейными позвонками.
— Ян? Т-ты… Где ты был? — шепнула я.
— Закопал те ошмётки под клумбой на заднем. А что случилось-то?
— Ты… — я сглотнула тяжело, собираясь с мыслями. — Нам надо уходить. Бери свои ножи и уходим, быстро!
— Копы?
— Да, быстрее!
— Каков план действий?
— Бежим к Александру Самойлову!
— Кто это?
— Тот бандит, приятель отца.
Мы сбежали, и я напоследок включила печь, а после бросила в дом спичку. Нет пути назад. Нет меня и Сербии. Здесь я стала предателем чужих жизней.
***
— Радмила, какой подарок! — широко улыбался Александр, но папа звал его Шуриком. — Боже, как ты выросла! Тебе сейчас сколько?
— Здравствуйте, двадцать пять. Дядя Саша, мне нужна ваша помощь. Простите, что так прямо и внезапно.
— Да вы проходите, ребятки. — Он раскрыл дверь и пропустил нас внутрь шикарного двухэтажного дома с эркером в его кабинете.
— Чаю будете? Варенье есть, ужин Машка только вечером сварит. Можете погостить.
— Дядь Саш, мне нужны поддельные документы.
— О-хо-хо, — удивился он по-старчески. Ему было пятьдесят семь, если я правильно посчитала. — Деточка, ты в какую передрягу залезла?
— Хочу забрать своего… м-м, лучшего друга в Лондон, но на нем срок висит.
Я сняла с Яна шапку и маску. Дядя Саша явно узнал в нем самого разыскиваемого преступника. Нахмурил брови и почесал бороду.
— Вот уж не готов был увидеть в незнакомом госте серийного убийцу. — Дядя Саша посмотрел мне в глаза. — Деточка, как это вышло? С тобой все спокойно? Может, нужно помочь?..
— Нет, он не угрожает мне. Мы и правда друзья. Черт, — усмехнулась я, — понимаю, как это тупо звучит. Дядь Саш, помоги. Не ему, мне. Я беру все под свою ответственность. Считай, что его не видел.
Матёрый бандит с седеющей бородой поднялся, прошёл круг по кабинету, сложив руки за спиной. Размышлял.
— Ладно, — он опустился на кресло, — помогу. Дамьян Костич собственной персоной, какая неожиданность. Не могу сказать, что рад. Зови меня Александром Петровичем, парень.
— Понял.
— Ну, новые документы я сделаю, времени займёт около четырёх часов. А пока обождите тут, можете вздремнуть в гостевой комнате, там двуспальная кровать. А я поехал дела делать, ребятки. Машку только не обижайте, когда приедет.
— Не будем, дядь Саш. Спасибо.
— Эх, какая ты стала. Совсем изменилась: раньше улыбчивая такая была, всегда смеялась, когда я тебя на спине катал, стишки мне читала и матерные частушки. А сейчас совсем холодная какая-то, отрешенная. Точно все хорошо? Я и застрелить его могу, если вдруг что, — мягко сказал дядя Саша, будто Яна с нами не было. Парень лишь закатил глаза, читая детектив Чейза. — Я тебя не узнаю, Мила.
— Да не, дядь Саш, я просто выросла. Сам знаешь, многое пережила. Ты ведь матери моей похороны оплачивал, знаешь, что для меня ее смерть как удар в сердце. Уже в тринадцать стала замкнутой, все нормально, это я. И я больше не смеюсь.
— По-хорошему тебе бы к врачу.
— Я сама врач.
— Как сам себе режиссёр?
— Я выучилась на психолога в Лондоне.
— Психолог и маньяк, лучшие друзья до гроба. Смешно и страшно, Мила. — Он натянул дорогую дубленку с воротом из чёрной норки. В кармане звякнул револьвер, шелестнули долларовые купюры. Он бандит, тоже убийца, и деньги эти в крови. — Ладно, побежал я. — Отозвалась сигнализация его Гелендвагена с россыпью отверстий от пуль. — Чай попейте.
Дядя Саша — русский член опасной группировки, где занимает место правой руки их лидера, живущего в Сибири где-то в Бурятии, у Байкала. Там, должно быть, потрясающие виды.
— Он не лучше меня, Мила, — не отрываясь от книги, констатировал Ян.
— Почему?
— Я чую себе подобных. На его руках так же много крови, сколько у меня.
— Ты прав. Он устроил крупный взрыв в России. Это было огнестрельное ограбление банка с использованием взрывчатых веществ. Погибло пятьсот человек.
— Деньги… Так уж они важны?
— Наверное.
В этом доме мне было хорошо, словно я попала домой, туда, где спокойно, тихо и уютно. На том чувстве защищенности я и уснула в кресле, свесив безвольно голову на грудь. Снились мама с папой, сначала они мирно болтали, а затем отец вдруг схватил мать за шею и задушил. Я видела её синеющее лицо, вывалившийся язык и выпученные глаза, быстро угасающие. Я знала, что сплю, но пробудиться не могла. Но, когда злые глаза папы устремились на меня, и он улыбнулся, я подскочила на месте. В пустой кровати.