Гомицидомания
Шрифт:
Ян долго смотрел на отца, а после увёл взгляд в никуда и склонил голову, спрятав лицо. Мы с отцом остались вдвоём.
— Ты уверен?
— Да, конечно! Вы же дружили, как брат с сестрой! Разве не помнишь?
— Нет. — Я достала сигарету и закурила. — Рассказывай.
— Вот беда-то! Ты, вроде, должна помнить, тебе почти пять было. Ты была очень умной и хорошо развитой на свой возраст.
— Не помню я. Расскажи.
— Ну хорошо, вы с Дамьянкой познакомились, когда тебе было почти пять. Полгода вы дружили, пока его не перестали водить в сад..
***
Это было утро; Исидора
Ты, доча, очень любила своего Дами, я даже удивлялся, что дети могут быть так серьёзны друг к другу. Даже я Исидору так не уважал и боготворил, как вы с этим мальчиком. Ты воровала с нашего стола печенье и конфеты, потому что знала, что его плохо кормили. Ты отдавала ему свою одежду, потому что знала, что ему нечего носить. Полгода вы были неразлучны, но в один день он пропал, и ты впала в кошмарную апатию. Мы с Исидорой, честно говоря, плюнули на это… и из-за тысячи таких ошибок мы и потеряли тебя. Забыли, что ты есть, а теперь я удивляюсь твоему холоду ко мне. Прости, Офи, я дурак.
Я не интересовался вашей дружбой, но пару раз видел и слышал твои истории.
— Пап, мы должны заблать Дами к нам! — закричала ты на меня, нахмурив брови. — Его папа хочет убить! Я не хочу, чтобы он умел! Папа, ты слышишь?!
Я тогда, конечно, очень занервничал от твоих откровений. Таких слов дети не говорят просто так.
— Почему папа хочет убить Дами? — присев до уровня твоих глазок, спросил я аккуратно. — Дами сам так сказал или ты придумываешь причину?
— Он сам мне сказал! И даже показал вавки на спине, папа! Как будто собака дяди Гладислава искусала! Я в сон час ему зеленку у тети Анны утащила и в ранки налила, он плакал потом! Это папа его побил!
— Так, Офи, угомонись сейчас же, не суетись так, я мало что понимаю! — крикнул я тогда на тебя. — Я уверен, что Дами придумывает. — Твоих разочарованных во мне глаз я никогда не забуду. Ты сжала кулачок, измазанный зеленкой, и ушла вперед.
— Офелия!
— Не лазговаливай со мной! Я не хочу такого папу!
— Да чтоб тебя! — Я схватил тебя за руку и дернул так сильно, что ты не удержалась и упала на бетон. — Сейчас же извинись, иначе я прямо здесь тебя выпорю! — Я дернул тебя за руку ещё раз, и ты ободрала себе колени, скользнув по земле.
— Да вы только и умеете, что нас избивать! Я тебя ненавижу! — Не знаю, где ты научилась этому, — наверное, видела, что мама делала то же самое в отношении меня — но ты плюнула мне в лицо и гордо сжала зубы, зная, что последует удар.
Я и правда тогда тебя ударил; так, что ты выплюнула молочный зуб, мешавший есть. Я тогда думал, что у меня растёт монстр, но только сейчас понимаю, что это мы вырастили тебя такой.
— Я ненавизу тебя, твоё лицо, твой голос, твои волосы, глаза, — сухо сказала ты мне в ответ на удар. — И ненавизу имя, котолым ты меня
Конечно, я понимал, что сам виноват. Мне тяжело думать об этом.
Я пришёл на следующий день к воспитателю детсада и поинтересовался жизнью Дами.
— Дамьян? Нет, с ним все в порядке, — успокоила женщина. — Родители адекватные, любящие. Снежана и Йован Костичи хорошие люди с замечательным сыном, Ричард.
— А никаких побоев не видели? — продолжал я напорствовать.
— Нет, он цел и здоров. А что-то случилось?
— Нет, — рассеянно ответил я и молча ушёл. Она что-то спрашивала, но я проигнорировал все ее слова, сказанные мне в спину.
Мне нужно было, наверное, проведать его?
Прошли недели, и я вновь пришёл забрать тебя. Это был последний день перед тем, как он пропал. Вы, шестилетние, совсем крохотные и искренние друг для друга, сидели в гардеробной у маленьких шкафчиков с вашими именами и обнимались. Будто оба знали, что больше не увидитесь на завтраке и перекличке. Я помню, что он был кошмарно бледным и таким… золотым одновременно: его тонкие волосы тогда отливали розовым золотом. Вы сидели на скамеечке и оба молчали. Наверное, вам уже не нужно было слов, чтобы понимать мысли.
— Дами, плости, — отчего-то расплакалась ты.
— Не плачь, Офи, все будет хоросо, — отчаянно улыбнулся он тебе. Через силу.
— Я не смогу спать без тебя.
— Ты все мозешь, ты же как солныско — великое и сильное.
— Дами, пожалуйста, пошли с нами! — Ты подскочила со скамьи ко мне навстречу. — Папа! Давай забелём Дами!
— Офи, — мальчик догнал тебя и снова обнял, прерывая грядущий поток слов. — Все хоросо!
Мне тогда совсем, как ребёнку, стало неловко: ты поцеловала его в губы. Наверное, очень невинно, но слишком понимающе. Я отвернулся, оставив вас наедине. Услышал только:
— Офи, наверное, я тебя люблю, — неуверенно признался Дамьян.
Вы и правда были взрослее; ваши тёплые и искренние отношения оказались более настоящими и разумными, чем у большинства семей. Вы оба уже тогда были маленькими героями с ходом мыслей, не как у беспечных детей, но как у взрослых. Вас закалила жизнь уже в самом начале пути.
И потом, уже по истечении месяца, ты рассказывала о нем: о том, как ты ложилась в его постель, потому что он кричал во сне, как гладила его по спине ноготками, чтобы он мог спокойно уснуть, как обнимала его, чтобы он не говорил, что никому не нужен. Ты — настоящий ангел, и ты берегла его, пока он берег тебя.
Больше я не видел, как ты улыбаешься. Видимо, золотой мальчик Дами забрал улыбку с собой.
Ну а ещё позже, когда тебе исполнилось пять, я уехал от вас с матерью: наши отношения с Исидорой стали совсем плохи.
Папа вытер платком слёзы и посмотрел на меня. А затем на Дамьяна, все ещё ушедшего в тяжкие думы.
Но я не верила его слезам. Я радовалась тому, что отцу плохо, но внутри знала, что все то иллюзии. Спектакль. Для Яна и меня.
— Прости меня, Офи. Я только спустя год узнал от тебя, что бедного мальчика действительно истязали родители, а я не поверил. Может, если бы я был серьезнее и внимательнее к твоим словам, то в итоге было бы лучше.