Гомицидомания
Шрифт:
— Жива?
— Да, в больничной палате лежит. Ей голос ангела велел свершить казнь над собой. Накачали транквилизаторами, ничего, пройдёт. У тебя есть новости? — Доктор Милош чуть подался вперёд, под толстыми линзами очков сверкнул его подозрительный взгляд. Я сглотнула панически, зная, что за час успела сделать, или не сделать две вещи: вошла в палату острой больной и умолчала о ножницах у Дамьяна. Я поколебалась с секунду, размышляя о том, стоит ли его сдавать.
Я покачала головой в знак отрицания.
— Ясно, — почесал усы дед. — Ладно, беги. Работы, как всегда, куча.
Улыбнувшись на
Я зашла по пути в жилище в продуктовый магазин. Купила овощей, молока и немного мяса. Двенадцатый год выдался тяжёлым, в Сербии шло туго: финансовый кризис. В сфере политики — назревающая война между Россией и США*. Война за территории и власть. Как всегда. Люди разрушают, чтобы получить. Рушат жизни других, чтобы после наградить себя богатствами и чинами. Мир рухнет, а свет взорвётся, вина — человек. Сам себе герой и злодей. Сейчас везде плохо: волнения в Румынии, ИГИЛ отрезает головы, конфликты в Судане, смерти в Израиле. Я боюсь жить, скоро и на Призрен упадёт волна шума, сильное волнение народа, а затем и бомба: Сербия помнит помощь братьев наших русских, и встанет спина о спину, как во времена Первой Мировой, как Россия встала за наш народ. И за то мы пострадаем, как страдали и они. Мы будем сгорать от радиации и харкать кровью. Таков мир и таковы люди.
Все чувствовали этот накатывающий гул необратимой смерти; мир содрогался, народ прятался в домах, как мыши в норах. Кто-то отстроил бункеры под домами, кто-то молился Христу и ставил свечи. Но как помогут свечи, когда игру ведут умелые шулеры у власти? И кто в итоге бог, способный спасти и сохранить? Воитель с короной, управляющий страной и её словом, или бог, которого никто не видел, не слышал и не чувствовал. Бог не тот, кто наверху, следящий и надзирающий, а тот, чьё существо материально: государство и люди, там сидящие. Ведь они в конце концов решают, кому умереть, а кому нет. Они берут роль богов, судей и господ. Мы же — труха под их златыми подошвами.
Я брела по пустой дороге и сомневалась в своём решении: я не сказала об оружии во власти Дамьна. Я знала, что моё молчание даёт ему свободу и возможность убивать. Я не подстрекатель, но и не честный человек. Моё молчание убийственно. Под ноги попался пакет, и я его пнула, со злостью, адресованной к себе же. Не знаю, почему, но я убила персонал лечебницы. Наверное, мне даже жаль, особенно доктора Милоша Петич, но особо совесть не грызла. Так же, как если случайно наступишь на хвост своей кошки: жаль, но ненадолго. Да, я должна быть по ту сторону дверей палаты, и именно в меня должны колоть препараты. Не я, а меня.
Дверь в дом хлопнула, и я вошла в кухню, где поставила говядину на средний огонь. На суп. Мне, как врачу психов, теперь лезли мысли о вкусе человеческого мяса. Дамьян сказал, что оно схоже со свининой, чуть жестковато и немного сладкое, будто его тушили с ликёром.
Перед сном я позвонила отцу, он рассказал, что его дела пошли в гору. Он обставил квартиру и мастерскую новой мебелью, сделал ремонт и почти накопил на старенький мустанг девяносто второго года. Мы обменялись будничными вестями и пожелали хорошей ночи. Перед сном я посмотрела новости на ящике и уснула под гнусные слова корреспондента: Америка открыто высылает войска на Россию. Знамение смерти.
*Ход истории в данном произведении не соответствует реальной истории мира. Данная война вымышлена.
Глава 4. Пепельный ангел с ножом
Я ненавижу тебя, урод, — так я сказала отцу. Я хотела его смерти.
Твоя мать потаскуха, а ты… Сдохни, тварь! — крикнул он мне в ответ.
Глава четвёртая.
Громкий стук в дверь; такой, что обвалилась штукатурка. Я спросонья ничего не поняла, почудилось, что где-то рядом взорвалась бомба. Я накинула халат на нагое тело и устремилась к незваному гостю. Теряться в догадках о ночном госте пришлось недолго: я открыла дверь и увидела своего белого убийцу в свете луны. Ещё тёплая кровь свернулась в желеобразные комки на его руках, дрожащие от движений. Алая смесь эритроцитов, тромбоцитов и лейкоцитов лучилась и сверкала, как бриллиант. Для Дамьяна она и была ценным бриллиантом. Он стоял на крыльце и улыбался мне, весь багровый от чужой крови и надышавшийся свободой — этим чарующим ароматом ночи, снежной и белой. Снег хрустнул под его босыми ногами, уже синими от обморожения. Ян был почти обнажённый: в одном лишь халате пациента психбольницы.
— Доброй ночи, мое солнце, — улыбнулся парень.
— Ян… Ты… Что ты наделал? — почти шепетом спросила я. Я чувствовала, как мои ноги дрогнули от перенапряжения. Как голова закружилась, и разум будто лопнул. Как будто меня встряхнули, и я упала на бетон. Он будто по-настоящему расколол мой висок; это острая боль и звук, такой как разбившееся яйцо.
— Я сбежал. Прости, доктор Милош не хотел меня отпускать, и я его вспорол от кадыка до лобка. У него оказалась пластина в позвоночнике, видимо, травма.
— З-зачем ты пришёл? Откуда..
— Знаю где ты живешь? Документация в шкафу главврача. Там есть твой адрес, Радмила Офелия Црнянская. Очень красиво, я поражён. Можно? — он чуть невинно и смущенно указал на ступни. — Я замёрз.
— Д-да, да, проходи скорее. — Я взяла его за руку и провела в спальню: там было самое отапливаемое помещение, самое уютное; к тому же, чемодан с медикаментами и дверь в ванную. — Сколько времени ты провёл на улице?
— Не считал, наверное, долго. Я хотел принести тебе подарок, ну, из цветочной лавки, но там стояла скорая. Видимо, кому-то было очень плохо. По дороге убил какого-то пацана, потому что он бил щенка арматурой. Теперь его голова как на пике в центре города, на заборе парка. Чувствую себя Владом Дракулой. Хороший был человек, наверное.