Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
По сходной схеме развивались события в селе Колки Луцкого уезда Волынской губернии, где конфликт вспыхнул в 1873 г. Он длился два года и отличался особой жестокостью. Чиншевики заявили польскому помещику Кожуховскому о своем несогласии на увеличение чинша за землю, которую они считали «своей неотъемлемой собственностью». Кожуховский обратился в суд, который признал право помещика. Волынская палата подтвердила этот вердикт, а Сенат уточнил его: «Колковские мещане подлежат выселению, если не войдут в соглашение с владельцем» 1153 . Из полицейских архивов следует, что это решение было выполнено лишь частично: становой пристав столкнулся с таким отчаянным сопротивлением, что смог выгнать лишь несколько семей.
1153
Ibidem.
Остальные послали
1154
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 109. 3-я экспедиция. 1873. Д. 291. Л. 6 – 7.
В конечном итоге 27 мая 1874 г. волынский губернатор решил взять дело в свои руки и отправился в местечко в сопровождении батальона пехоты. Однако чиншевики заявили, что «выселяться или входить в какие-либо условия с владельцем они не желают и что приход войск их вовсе не напугает». Они повторяли, что их предки жили здесь испокон веков и платили одну и ту же сумму чинша. В отчете за следующий год Грессер пытался объяснить Александру II необходимость ведения переговоров, благодаря чему ему удалось убедить помещика Кожуховского предложить взбунтовавшимся более приемлемые условия. Затем он попытался уговорить чиншевиков подписать новые соглашения, но «на все это они остались непреклонны и потому пришлось, выселив их еще раз, во избежание нового возвращения, с согласия и по просьбе помещика, ломать бывшие жилища» 1155 .
1155
ЦДІАУК. Ф. 442. Оп. 55. Спр. 446.
Начались воистину дантовские сцены. Солдаты под командованием полковника Устругова стали ломать 230 из 270 деревянных домов (цифра занижена, если принять во внимание приводимые далее данные губернатора), в свою очередь, полиция согнала жителей на поле, откуда, как сообщалось в полицейском рапорте, они «с плачем и воплями уходили из местечка». Некоторые чиншевики, глядя на то, как уничтожают дома, были готовы пойти к помещику и согласиться на предложенные условия, но их удерживали жены, которые напоминали им о чувстве достоинства: «…каждый раз жены, употребляя даже насилие, возвращали своих мужей, запрещая им входить с владельцами в условия под предлогом, что он закрепостит их».
Волынский губернатор, присутствовавший при этом, следующим образом описал происходящее царю: «Тяжело и грустно было видеть, как падали эти, по большей части весьма прочно и крепко выстроенные постройки, слышать плач и стоны сотни семейств, остающихся без всякого крова и пристанища, и … [понимать,] что над ними совершена вопиющая несправедливость. Всех выселенных в то время из местечка Колок чиншевиков было более 300 дворов и до тысячи человек. Все они в настоящее время разбрелись по различным местам, но благосостояние их конечно надолго, а быть может навсегда окончательно подорвано и во всяком случае не один из этих прежде зажиточных и полезных граждан в настоящее время является безусловно вредным в крае пролетарием»ны сотни семейств, остающихся без всякого крова и пристанища и все-таки в полном убеждениии, под предлогом, что 1156 .
1156
Ibidem; ГАРФ. Ф. 109. 3-я экспедиция. 1874. Д. 84. Л. 18 – 19.
Власть боялась, что слухи об этом массовом выселении приведут к беспорядкам, тем более что пострадавшие долгое время не соглашались с подобным поворотом в их судьбе. Они слали одну за другой петиции генерал-губернатору, так как узнали о возможном приезде императора на юг. Они угрожали остановить поезд и вручить ему свои жалобы. Очевидно, именно поэтому Дондуков-Корсаков решил 24 августа 1874 г. обратиться в Министерство внутренних дел с первой запиской, которая содержала анализ «недоразумений», связанных с чиншевыми владениями.
Тревога властей была обоснованной. Чиншевой вопрос в сочетании с крестьянскими волнениями и социалистической агитацией, распространяемой по селам, начинал приобретать опасный характер. Поэтому, например, Выховский из имения Титусовка под Бердичевом, в 1875 г., «боясь беспорядков», отказался требовать выплаты увеличенной
1157
Пойда Д.П. Крестьянское движение. С. 237.
И действительно, интеллигенция, начитавшаяся социалистической литературы, вела работу среди чиншевиков из бывшего имения Жевуских в Новом Заводе под Житомиром, выкупленного евреем Вайнштейном. 26 мая 1875 г. Петр Скоропинский, Лукаш Лозинский, Феликс Вонсович и Ян Соловинский подписали от имени всех неграмотных чиншевиков обращения к генерал-губернатору и императору. Решительный тон обращений свидетельствует об определенном уровне представлений о социальной справедливости в сочетании с твердым намерением отстоять ее: «Вопрос о чиншевиках, обитающих в 9 губерниях западных, не новый… не станем утруждать Вас объяснением наших прав и наших требований… Мы наконец соглашаемся на самые тяжелые условия с собственником, прося его только не разорять нас в конец…» Чиншевики просили не лишать их возможности жить в домах, которые владелец считал в силу исторических причин своими. Кроме того, это обращение свидетельствует о том, что даже через 14 лет после отмены крепостничества барщинные отработки продолжали тяготеть над бывшей шляхтой: «…злоупотребляя своей властью и своим правом, [помещики. – Д.Б.] налагают на нас такие обязательства, выполнение которых представляется немыслимым». Среди обязательств авторы обращения перечисляли право пользования усадьбами и землями, «ставящее нас в положение худшее, чем отжившее положение крепостных крестьян». Кроме того, говорилось, что Вайнштейн «грозит нам поголовным выселением. При таком положении дела, мы поставлены в самое безвыходное положение: или согласиться на подписание контрактов, обращающих нас в рабов еврея земледельца, – или примкнуть к пролетариям и идти по миру…» 1158
1158
ЦДІАУК. Ф. 442. Оп. 306. Спр. 105.
Авторы обращения задавались вопросом, что будет после того, как на улицу выбросят 500 чиншевиков, из которых никто не захочет добровольно покинуть дом и нажитое потом и кровью хозяйство. Им оставалось лишь верить, что спасение придет от центральных властей. Антисемитские аллюзии в письме указывают на то, что эти люди не видели истинных причин возникновения данной проблемы.
После получения столь нестандартного письма, гофмейстер, отвечавший за прошения, поступавшие к императору, выслал запрос волынскому губернатору. Тот ответил, что просил Вайнштейна умерить свои аппетиты, и в результате помещик согласился сократить требования, начав взимать по 5 рублей с огорода, до 3 рублей с десятины пахотной земли и 2 рубля с десятины пастбища. Однако и это предложение чиншевики категорически отвергли, т.к. «в среде их почти непоколебима уверенность в праве их на землю как на собственность, в чем укрепляют их частные адвокаты». Более того, большинство предпочитало отказаться от земли, чем платить за нее выкуп, как это делали крестьяне 1159 .
1159
Ibidem. Оп. 306. Спр. 105 – Письмо гофмейстера от 20 сентября 1875 г. и губернатора Грессера от 4 ноября 1875 г.
Беспокойство властей также вызывало поведение части помещиков, в том числе поляков. Они стали обращаться за помощью к армии не только для усмирения украинских крестьян, но и против населения польского происхождения, не желая видеть в этих неудобных людях соотечественников. 25 июля 1875 г. волынский помещик Прушинский послал телеграмму лично Дондукову-Корсакову с жалобой на действия бывших шляхтичей, которые уже три года отказывались платить чинш в имении Будище под Новоград-Волынским. В мае он приказал согнать их с земли, но они вернулись. 14 июля с помощью 50 полицейских они были повторно согнаны. В связи с этим Прушинский считал дело решенным, но чиншевики не смирились с поражением, хотя имущество из их домов было вывезено для описи. Чиншевика Хузовского, угрожавшего избить палкой любого, кто захочет войти в его дом, удалось уговорить, и он даже принес извинения. Некая Павловская ограничилась лишь бранью в адрес помещика. Однако остальные поселились в лесу, считая его своим, и продолжали обрабатывать прежние поля, выслав в Петербург к царю своего представителя.