Город ангелов

Миллер Ари

Я падаю… Внезапный дурман уходит прочь из головы: пуля выбила лёгкую дурь. Зачем мне уличная война? Зачем мне идеалы и геройские подставы? Лёжа на спине, я ликвидирую цель, что подло выбила мне почву из-под ног. Трачу четыре пули, всадив в подвижное очертание, уже знакомой мне фигуры. Второй, кого я не добил, решил воспользоваться шансом, пока валяюсь на спине, – он делает пару выстрелов, и пули пролетают у меня над головой. Не раздумывая, я и этого кончаю, послав ему «ответку», в область шеи. Минус шестнадцать.

Ну а теперь, когда ушёл из жил адреналин, самое время вспомнить

о ней. Девка успела спрятаться за ещё одним ящиком с мусором, стоявший в паре с тем, которого второй боец разъединил. Прилипла к стене, заключив в объятия свой ценный рюкзачок… И в руке у неё – шапка. Как это странно наблюдать, но лицо её – всё так же молодое, глаза всё так же излучают жизнь, и короткая чёлка осталась вздыбленной дыханием ветра…

Когда последний из четверых уткнулся носом в землю, девка тянется ко мне.

– Офицер, ты живой? – спрашивает она. Я переваливаюсь на плечо, чтобы оценить повреждение: всего лишь голень, всего лишь мышца. Всего лишь боль, и всё. – Кто меня будет теперь защищать? – спрашивает растерянно опять. Не нравится мне этот эгоизм… Но я встаю, не кряхтя.

– За мной! – кричу я ей, хватая за руку, и направляюсь к потоку машин, брошенные хозяевами. Я чувствую сильную хватку, – ответный сигнал, что вызываю доверие, и возникает уверенность в том, что девушка – призрачный боец, воин в душе, который проснётся в нужную минуту. И ничего, что боится! Важнее то, что бежит, хоть и спрятавшись за широкой спиной.

Наконец-то слышу вой сирен… растерянные возгласы, всхлипы и одиночные крики людей со всех сторон. Выходят из шока… Я знаю: кому-то страшно за жизнь, кто-то боится за детей, а редким гадам просто интересно постоять в отдалённой толпе, поглазеть и поснимать, чтобы выложить в сеть.

Я углубляюсь в поток из машин, а люди бегут врассыпную, удаляются прочь от меня. Вижу движение вдоль улиц, узнаю панический бег: согнутые позы, хаотические перебежки, несут на руках детей… Хорошо. Я чувствую силу, во мне зарождается гордость за то, что веет страхом и смертью. Это странное чувство и очень опасная грань, на которой можно легко оступиться, поддаться страху и панике, и выстрелить в случайного зеваку. Потому – лучше бегите, неситесь без оглядки, чтобы не дай бог вас никто не зацепил.

Но, нам нужно бежать… Нам нужно быстро улетать! Те четверо вряд ли уже встанут, но примчатся патрули, для которых я – вероятный преступник, очередной безумный стрелок, кто не в ладах с головой. Сколько помню я случайных жертв, кто встал на защиту, а его хлопнули первым, потому что в руках был пистолет… Сколько времени прошло? Минуты четыре или пять, как нас остановили, развернули, и начали стрельбу. На мне нет формы, и не написано, что коп… что я – на задании, охраняю жизнь девки-свидетеля. Что мы уходим от преследования, пытаясь выжить. Ещё две минуты, – будет оцепление, будет задействован план-перехват.

Я знаю, как нам выехать!

Солнце светит подло мне в лицо, ветер поднимает края рубашки, обнажая второй пистолет. Но я вытаскиваю наружу мой блестящий значок, что многим внушает страх. Меня бросает то в жар, то окунает в холод, провоцируя дрожь… Естественно, мне страшно, мои жилы наполняет кислород, адреналин растворяется в крови, но я иду быстрым шагом, прихрамывая, и веду за собой важный объект, из-за которого убил восьмерых. И смотрю на машины, сбивая пот со лба, подыскивая взглядом безопасный седан или купе, универсал или пикап… Да хоть лимузин! Любые колеса, на которых умчимся до приезда патрульных.

Но вижу, есть смельчак… Один мужик, не пожелавший бросить свой Форд, на меня направляет ствол. Я чуть сбавляю ход, рефлекторно оценивая траекторию, подыскивая возможные варианты укрытия. В магазине ещё два патрона, но я не хочу стрелять! Мы хотим просто удрать, пока не нагнали патрульные. Но вариантов два: либо потратить остаток пуль, ранив в руку, или же сыграть на доверии…

– ПОЛИЦИЯ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА! НЕ СТРЕЛЯТЬ! – кричу я, как можно увереннее, и убираю с глаз пистолет. – Мы уходим от погони… Я защищаю свидетеля! – следом добавляю я. Хоть и получилось слишком глупо и наивно, но я должен… Хотя бы предупредить.

Не ожидая благосклонности и понимания, я принимаюсь за дело. Вижу: «Тойота Камри» шагах в пяти от нас. Машина двухтысячных годов, кремового цвета, с «вылизанным» носом. Скорее всего, коробка автомат. На ней можно было бы мигом удрать, но заблокирована – въехал старый «Форд». Из-за этого, её развернуло и уткнулась носом в спереди стоящего Доджа. Жаль, придётся забыть…

Но есть ещё одна! Такая же «Тойота», только «Королла». С этой я тоже был, когда-то, знаком. Машина лёгкая, динамичный разгон, но главный минус в том, что кузов у неё картонный, слабые стойки и защита радиатора не выдержит нескольких таранов. На ней нас легко можно подбросить в воздух, одним касанием крыла. Но есть «Форд», «Интерцептор»! Я долго служил на такой… Она убойная и прёт, как танк. Тяжёлая, массивная с непробиваемой мордой, но, глядя на неё и замазанные, над арками, дыры сомневаюсь, что не заглохнет в нужный момент.

Я огибаю плоские тела машин, девчонка повторяет мои движения, не отставая ни на шаг, и, в темных растянутых отражениях мне отчётливо видно её лицо, неподдельную озабоченность, сосредоточенность и выражение говорит о том, что хочет мне помочь. Я чувствую, как останавливает меня, но я не торможу, а поворачиваюсь к ней лицом, вполоборота, продолжая движение. Вижу, что держит в руках свои вещи, рукав в дорожной пыли, вместе с голубоватыми штанами, на коленках которых открылись новые дыры.

Снова тянет за руку и говорит:

– Давай в «Линкольн»! – и показывает мне головой на темно-синий «Таун-Кар». – Я знаю такую «рыбку»! Машина обычная – нас не заметят!

Девка дело говорит: «машина обычная». Хорошая «рыбка», чтобы раствориться в океане городского движения – самый популярный вариант не особо богатых калифорнийцев. Из-за высокого налога на экологию, богатые сбросили с себя топливные корыта, отдав предпочтение экомобилям. А первые их подбирают бесплатно, катаются год и продают в Восточную Европу. У неё, как и у Форда морда «железная», что можно срезать столбы, словно на тростниковой плантации, а тяжёлая «жопа» обеспечит устойчивость.