Город Последний
Шрифт:
Пробравшись между тёмно-зелёным и красным металлическими контейнерами, он дошёл до причала. Расстелил мешок, уселся и ещё раз полюбовался на Зелёную Девочку. Одетая в старинное платье с узорчиком вдоль плечей и белый чепец (из-под него выбивался тёмный локон), с белыми от холода губами, светло-зелёной кожей и кротко опущенными вниз глазами. Так, наверное, выглядела царевна-лягушка сразу после превращения.
До вечера Мик сидел на причале, глядя на готовящийся к отплытию большой серый корабль. Над кораблём кружили чайки, а возле него суетились грузчики,
Спустившееся солнце оранжевым светом грело спину. Погрузка закончилась; корабль постоял немного, медленно и тяжеловесно развернулся навстречу горизонту. Загудел торжественно, хрипло и ликующе и медленно отправился в открытое море. Мику захотелось броситься в воду, догнать его и уплыть куда-нибудь. Но он вовремя сообразил, что влезть на корабль было бы не по чему. К тому же не успел бы: это только казалось, что корабль движется медленно и солидно. Уже скоро он превратился в маленький силуэт на потемневшем горизонте.
Расшумевшиеся волны подпрыгивали и плескались почти у самых ног Мика.
Вздохнув, он поднялся, попросил Зелёную Девочку: «Посиди пока здесь» и, дождавшись молчаливого согласия, убрал картину в мешок. Закинув его за спину, он быстро пошёл прочь.
Между рядами домов плавал вечерний свет, золотистый и полупрозрачный, как ломтик дыни. Везде слышны были оживлённые детские голоса, но самих детей видно не было; Мик подумал, что это похоже на леших, когда они заманивают одинокого путника. Хотя на самом деле дети, наверное, просто играли во дворах.
На перекрёстке кто-то резко и жёстко схватил его за руку. От неожиданности Мик испугался, рванул прочь и только потом обернулся. Петер, краснокожий и одетый в истрёпанную джинсу, внимательно смотрел на него.
– Привет, Мик, – сказал он и, помедлив, отпустил руку.
– Привет, – сказал Мик. Чувствовалось в Петере что-то такое, что не позволило ему тотчас броситься бежать, лавируя между машинами. На фоне оседающего, золотисто-дынного вечера, Петер казался резким и чётким мазком, единственным проявлением реальности. Убегать от него было бессмысленно.
– Я тебя искал, – сказал Петер. – Пойдем поужинаем, расскажешь мне о Риге. Что думаешь, малыш?
Мик ничего не сказал. Он внимательно глядел на Петера, пытаясь разобраться в своих предчувствиях.
Тогда тот снова взял его за руку и повёл куда-то по голым и тихим улицам. Мик уже не слышал играющих детей, а вечерний свет поблёк и поскучнел. Вечер был испорчен.
Даже если сейчас вырваться и убежать, всё равно того впечатления не вернуть. Так что Мик вяло плёлся за мужчиной.
«В конце концов, хоть поужинаю нормально», – не слишком успешно утешал он себя. Они прошли по широкому и длинному мосту и спустились на берег реки, покрытый огородами и заросший исполинскими пыльными дубами. Дальше шли по узенькой, крепко утоптанной тропке. Здесь стрекотали насекомые, а шум машин слышался глухо и смутно – при желании его можно было спутать с ветром.
Потом поднялись обратно к асфальтовой улице и остановились у жёлтого старого дома, всего исписанного граффити. В темноте казалось, что стены сочатся грязно-зелёными, красными и чёрными кляксами.
Петер, по-прежнему держа Мика за руку, достал ключи и открыл дверь.
В узком проёме было темно; уличный фонарь высветил грязные деревянные ступени, ведущие куда-то наверх.
– Проходи, малыш, – сказал Петер, проталкивая его вперёд и закрывая дверь.
Мик терпеть не мог это слово, но не возразил – уже в который раз. В Петере было что-то, делавшее Мика ленивым и покорным, не имеющим сил отстаивать свое я.
– Эй, там, – крикнул Петер в темноте. – Свет включите!
Ответа не было, хотя теперь Мик понял, что в доме они не одни – из щелей в потолке еле-еле пробивались паутинки света; кроме того, сверху доносился неясный шум.
Петер выругался.
– Ладно, малыш. Поднимайся потихоньку по лестнице. Только осторожно – перил нет. Я сзади подстрахую, если что.
Мик пошёл наверх. Темнота казалась не просто отсутствием света, а чем-то материальным, липким и грязным. Теперь он уже не верил, что дело ограничится сытным ужином (пусть в неприятной компании) и рассказом о Риге. «Какой же я дурак», – с горечью думал он.
Впереди яркой жёлтой полоской пробивался свет из-под двери. Слышались негромкие голоса и какое-то жужжание. Мик остановился.
– Заходи, не стесняйся, – сказал Петер.
Обреченный и усталый, Мик открыл дверь.
В центре большой комнаты с белёными стенами стоял деревянный стол, за которым сидело несколько мужчин: испанцев, цыган и индейцев. Другой мебели не было, по углам валялись свёртки тряпья и ящики. Всё это было освещено керосиновыми лампами, свисавшими с высокого потолка и стоящими на столе.
Мужчины замолчали, обернувшись к Мику.
– Новый паренёк, – сказал Петер, входя вслед за ним. – Привет, ребята.
– То, что он не представил меня и назвал новым, было особенно опасно, – сказал Мик. – Я понял, что живым из этой берлоги могу и не уйти.
Мик перелез на подоконник и сел, поджав колено к груди. За ним было весеннее светлое небо и быстрые, прозрачные струи дождя.
Я закурил, стараясь сосредоточиться на рассказе. Слишком уж чужд был этот опасный южный город всему окружающему – прозрачному дождю, белым чайкам на горизонте, ажурной красной башенке, видной через два ряда крыш.
– Я, видишь ли, забыл, что Петер запер входную дверь на замок.
Мик мягко улыбнулся и пожал плечами.
– Правда, всё равно стоило попробовать, может, я бы её выбил.
Мик, развернувшись, проскочил мимо Петера и выскочил на лестницу, оглушительно захлопнув за собой дверь. В полной темноте он с неудержимой скоростью слетел по ступеням и на полном ходу ударил ладонями вперёд. Стена отозвалась неприятной неподвижностью. Мик толкнулся в сторону, нащупал дверь. Сверху уже пролился жёлтый свет керосина, в нём металась длинная и быстрая тень. Что-то кричали.