Город заклинателей дождя
Шрифт:
Убедившись в бесплодности своих усилий, существо впало в бешенство. Его движения стали более энергичными, но утратили целенаправленность. Наконец ему удалось приблизиться почти вплотную к Уолкрис, но та сделала стремительный выпад и одним ударом меча отсекла одну из ног насекомого выше второго сустава. Визжа от боли, тварь отползла на несколько метров, чтобы в следующую секунду с удвоенной яростью ринуться в атаку.
– Вы уберетесь, наконец, отсюда?
– бросила женщина через плечо своему спутнику. Пот ручьями стекал по ее вискам.
– Спрячьтесь
– Что вы намерены предпринять?
Ответа не последовало, потому что Уолкрис пришлось отражать атаку насекомого. Слепо ринувшись вперед, оно впилось одной из своих хватательных конечностей в ее голень; Макс успел заметить, как острые, словно бритва, хитиновые захваты, похожие на кривые ножницы, вспороли кожу брюк и вонзились в ногу Уолкрис. Хлынула кровь.
Несмотря на рану, рыжеволосая воительница не отступила ни на шаг. Она словно ожидала, что тварь будет действовать именно так, и теперь, оказавшись над ней, получила преимущество. Из приспособления, скрытого в рукаве ее куртки, со свистом вылетел трехметровый стальной тросик, утяжеленный на концах металлическими шариками, и мгновенно опутал передние ноги гигантского насекомого.
Теперь в распоряжении твари оставалось всего три лапы. Движения ее стали прерывистыми и неровными. Камни и щебень срывались с карниза, удерживаться на котором насекомому становилось все труднее.
Осознав свою ошибку, чудовище отпрянуло. Ковыляя и шипя, оно откатилось на несколько метров и, оказавшись за пределами досягаемости смертоносного меча, застыло, словно обдумывая новую стратегию, с помощью которой можно было бы окончательно разделаться с опасной противницей.
Уолкрис использовала эту короткую передышку, чтобы связать на свободном конце веревки, закрепленной на ее поясе, скользящую петлю. Затем она накинула ее на гранитный выступ и затянула.
– Что вы делаете?
– крикнул Макс.
– Это же безумие! Вы лишаете себя возможности бежать. До конца карниза каких-то полсотни метров. Идите сюда, и мы оба спасемся!
Однако мисс Стоун даже не удостоила его взглядом - она ждала новой атаки чудовища. И долго ждать ей не пришлось. С холодным бешенством в многочисленных глазах и широко распахнутой зубастой пастью животное вновь двинулось в ее сторону. Теперь оно не охотилось, не добывало пропитание - его единственной целью было увидеть противника мертвым.
Пятнадцать метров… десять… пять. Уолкрис подпустила монстра на расстояние вытянутой руки, оттолкнулась от скалы и бросилась прямо в головокружительную бездну.
Макс застыл, парализованный ужасом. Его спутница выбрала верную гибель. Но в ту же секунду веревка, искусно разложенная петлями на карнизе, натянулась, захлестывая уцелевшие конечности насекомого, и потащила его за собой. Трех лап не хватило, чтобы удержать равновесие, - и Макс услышал пронзительный визг, а затем чудовище сорвалось с каменной бровки и кануло в ущелье.
Его когти просвистели в нескольких сантиметрах от лица Уолкрис, висевшей под карнизом, не
Макс пришел в себя на удивление быстро. Не обращая ни на что внимания, он бросился к выступу, за который была закреплена веревка и начал тянуть ее изо всех сил. Не останавливаясь, сантиметр за сантиметром. В конце концов Уолкрис смогла ухватиться за край карниза, подтянулась и перевалилась на него. Она все еще тяжело дышала, наполовину оглушенная ударом о скалу после прыжка, но первыми ее словами было:
– Вы видели, Пеппер? Я все-таки одолела его!..
– Вы сделали это!
– восторженно воскликнул Макс, отдуваясь.
– И как сделали! Такой невероятной битвы я в жизни не видел.
На губах Уолкрис промелькнула улыбка.
– Оказывается, ваша жизнь не так уж богата впечатлениями!
– Возможно, - ответил он.
– Но мне хватает. Давайте выбираться отсюда. Не знаю, как чувствуете себя вы, но лично я сыт по горло этой проклятой скалой!
35
Лингафон выглядел как небольшой серый ящичек. На его передней панели располагалось множество рычажков и кнопок, а также зеленоватая стеклянная полусфера, которую Гумбольдт окрестил «магическим глазом». То и дело зажигались и подмигивали маленькие лампочки, раздавалось мерное гудение. Под круглым углублением в центре «магического глаза» виднелась надпись: «Громкоговоритель».
Жрец и его приближенные обступили путешественников, пристально следя за каждым движением Гумбольдта, настраивавшего прибор.
– Сейчас будет интереснее, - проговорил ученый.
Он приоткрыл щиток на боковой поверхности лингафона и извлек оттуда два тонких шланга с прозрачными утолщениями на концах.
– Это что такое?
– спросил Оскар.
– Тише, тише!
– зашипел на него Гумбольдт.
– С этой минуты - ни слова больше, иначе языковой накопитель испортится.
Он щелкнул тумблером на правой стороне панели. Раздался пронзительный свист. Индейцы испуганно отпрянули, однако Гумбольдт знаками дал им понять, что все в порядке. Затем он таким же способом подозвал жреца и предложил ему надеть на шею кожаный ремень, на котором был закреплен прибор.
Поначалу жрец повел себя недоверчиво, но в конце концов набрался духу, снял накидку из пышных перьев и надел вместо нее лингафон. Теперь прибор висел у него на груди, а углубление «магического глаза» располагалось примерно на уровне его губ.
Стража и приближенные не сводили глаз со множества перемигивающихся огоньков на панели прибора. Один из них хотел было коснуться одной из кнопок, но Гумбольд торопливыми жестами и суровым взглядом дал понять, что этого ни в коем случае нельзя делать. Затем он взял оба шланга и вставил их концы в ушные раковины жреца. Бедняге было очень не по себе, но он мужественно перенес все эти таинственные манипуляции.