Город

Белянин Глеб

И он явил. Грузный, строгий, поржавевший и покосившейся, металлический корабль покоился на вершине горы точно птица коршун перед хищным броском.

По последним разведданным дредноут находился на снежной глади, но никак не на вершине ледовой горы. Как он там оказался — было вопросом не менее важным, чем вопрос о том, как туда взобраться.

— Вот он! — Завопил Пётр, пытаясь вселить в соратников надежду.

Эмиль пытался догнать их обоих, поднял глаза кверху, нащупал клюв корабля, свисающий со скалы, и вконец потерял силы. А звери тем временем уже окружали его. Пётр бежал некоторое

время, оборачиваясь назад, но в конце концов не выдержал и развернулся, окликнув Щеку.

Эмиль харкался, выплёвывал свои лёгкие. Еле-еле он взбирался на пригорки и статуей падал с них, чтобы снова встать и бежать, не умеючи перебирая одеревеневшими ногами.

Воя уже не было, но был рык. Звериный страшный рык, как извещение о неминуемой смерти.

Эмиль пытался позвать на помощь, но снег застил ему глаза, он ничего не видел, а слова костями застревали в горле. Лишённый всех сил, Эмиель упал, оперевшись на одно колено, потянул за ремень, направил ружьё на оскаленную морду несущегося на него существа. Он мог поклясться, что за мгновение до своей смерти увидел на чудовищно острых клыках ошмётки крови, мяса и рыжих волос.

Эмиель спустил крючок.

— Да уж, Предатель, и за что же тебя только так прозвали? — С улыбкой вопрошал Капитан, адресовав вопрос даже не столько ему, сколько куда-то в открытое небо.

— За дело, наверное, — ответил Предатель.

— За дело или нет — это не моя забота. Враг моего врага мой друг, они, — он обвёл рукой людей, которые стояли на коленях, прижимаясь друг к другу. Людей, ещё несколько дней назад приходящимися Эмилю товарищами и собратьями по несчастью. — Они сказали, да просто молили, не впускать в Город человека, отзывающегося на имя Эмиль. Правда, твоё имя они назвали всего один раз, потом они говорили просто Предатель.

— Понятно, — без злобы проговорил Эмиль, с сочувствием оглядывая группу людей, заглядывая им в глаза и безмолвно умоляя о прощении.

— Они отправятся на Чернодобывающую станцию, мы тут недавно обнаружили шахту, сейчас нам очень нужны люди, Эмиль, особенно такие труженики как они. Молоть языком они умеют, пусть теперь научатся молоть руду, — Капитан улыбнулся и подал жест рукой, обозначающий направление движения. Они вдвоём двинулись в сторону здания с белыми стенами и красным крестом.

Личная охрана Капитана последовала за ним, а патрульные, закреплённые на этой точке, похватались за свои чёрные скалившиеся дубинки и принялись крошить заключённым зубы, выбивать глаза из глазниц и ломать кости. Раздался аппетитный хруст, одна из женщин взвыла и затихла — с таким звуком людям ломают руки, с таким звуком внезапного спокойствия они теряют сознание. Эмиль хорошо знал эту девушку, её потрясающего звучания голос, хорошо знал её каштаново-ореховые волосы — когда-то, ещё пару дней назад, он был в неё влюблён.

Эмилю стоило огромных трудов не обернуться и не посмотреть назад.

Ружьё молчало. Возможно, оно было не заряжено, а возможно просто сломано.

Эмиль нажал на спусковой крючок ещё несколько раз, заставляя оружие издавать глухие щелчки, приговаривающие его к смерти.

Звериная туша своим напором

снесла выставленное им вперед себя ружьё как какую-то ветку, откинуло в сторону. Эмиль упал на спину, приняв оставшуюся часть удара. Он выставил руку вперёд в попытке защититься и что-то невыносимо больно кольнуло её, а затем ещё раз и сразу в нескольких местах, раздался хруст и кровь брызнула из под запястья, заливая его куртку и волчью пасть.

Зверь дёргал головой, вцепившись в его руку, но был настолько огромным, что глава отряда даже не мог этого видеть. Пасть клацнула и с его руки слетела пара пальцев. Эмиль давился истошным криком, пытаясь пнуть зверя в глаз, беспомощно отползая от него, оставляя позади себя размашистый кровавый след.

Косматое чудище снова набросилось на него, вцепилось клыками в спину, разрывая слои одежды, прогрызаясь к его нежной коже. Снова задёргало головой и замотало его в воздухе, поскребло по нему острющими лапами — Эмиль взвыл, забрасывая животную морду сугробами снега и пытаясь перевернуться на живот. Когда он это сделал, оно снова набросилось на него, тот выставил окровавленную руку с тремя пальцами вперёд в попытке защитить шею, а довольное чудовище вцепилось в неё, разрывая его кисть на лоскуты и перекусывая кости.

Волк дёрнул мордой и оторвал Эмилю руку. По его лицу ручьём шли слёзы, затекая ему в рот.

В глазах потемнело и он почувствовал какую-то необыкновенную лёгкость, боль уходила, он перестал отползать и защищаться.

Зверь жевал остатки его руки, сопя и придерживая добычу когтистыми лапами. Снег вокруг был усыпан пятнами и брызгами красного.

Эмиль смотрел на волчью тушу спокойно, губы его двигались в неуловимом шёпоте. Краем глаза он увидел силуэт справа — это было такое же лохматое пятно, которое неслось на него в порыве дикого желания заполучить его вторую руку. Бывший исследователь послушно выставил её вперёд.

Клыкастая пасть даже успела клацнуть, но не успела зажать Эмиля в свои тиски — по её морде прилетел грузный удар железным крюком.

Пётр взмахнул ещё раз и, не давая тваре опомниться, сокрушил на её череп ещё один удар. Крюк гулко отскочил от черепной коробки, но оставил вмятину, существо заскулило и отступило назад. Из неоткуда появилось третье, Лавина уже не успевал занести оружие над головой, а потому стянул с плеч рюкзак в последнюю секунду и выставил перед собой как щит.

Волк врезался в него, повалил на спину, попытался укусить за лицо, но Пётр защищался рюкзаком.

Эмиль видел, как к ним приближаются ещё две особи, а та, что оторвала его руку, дожёвывает косточки.

Зверь продолжал рвать вещмешок Петра, всё ближе и ближе прорываясь к человеческому лицу, на которое он жадно брызгал слюной. Целыми кусками он вырывал ткань и выплёвывал её на снег. Эмиль видел, как в недрах волчьей пасти утонула их карта, утонула фотография, на которой была изображена дочка Петра, и другие вещи.

Животное сжевало бы так весь рюкзак и добралось бы до своей цели, если бы не удар ноги, заставляющий рёбра хрустеть, с которым Щека влетел в звериную тушу. Та пронзительно завизжала и отскочила. Две волчьи особи, бегущие на подмогу, замедлили бег, решая менять ли им тактику или нет.