Город
Шрифт:
Музыкант в отставке повернулся к своей новоиспечённой возлюбленной, улыбнулся и спросил:
— Правда?
— Правда, — кивнула девушка. — А ты действительно считаешь меня такой красивой?
— Действительно, — кивнул парень.
— Ну так скажи какая я красивая, девушки ведь любят ушами.
— А мужчины чем любят? — С ехидной улыбкой на лицо спросил Павел.
— Ой, — она прыснула, давясь задорным смешком. — Они много чем любят, у каждого свои тараканы.
— Ну, знаешь, Мария, я вот порой иду по Городу, вижу наш Генератор и вспоминаю о том, как люди мечтают,
— О господи, это ужасно мило, — хихикнула девушка. — Слушай, а ты видел мою розу?
— Эм, — Паша замялся.
— Да я не про ту розу, — махнула она на него рукой. — Я про рисунок у меня на бедре.
— Ах, да, эту розу я видел, — покивал музыкант. — Классная.
— Хочешь такую же?
— Такую же?
Мария приказала ему жестом сесть на кровать. Он ещё не был готов это сделать, да и было ему не особо приятно, но он всё же не смел ослушаться приказа любимой женщины.
— Какое место бить будем? — Спросила Мария. — Какой рисунок?
— Давай на бедре, там же, где и у тебя, — неуверенно предложил Паша. — Давай тоже цветок.
— Какой?
— А я и не знаю какие бывают, — признался музыкант.
— Эх ты, — стукнула она его по коленке и принялась стягивать с него штаны. — Самое дорогое, что было у Старого мира, и не знаешь. Цветок у меня не просто так, он для меня как символ надежды на лучшее и веры в то, что всё когда-нибудь вернётся на круги своя.
— А вернётся? — Музыкант поджал губу.
— Я думаю, что если сильно-сильно верить, то обязательно вернётся, — она закончила со штанами и начала приготовления, вынимая из тумбочки и складывая на столике все нужные ей предметы.
Павел увидел иголку, острую и длинную, заметил ещё несколько до сегодняшнего дня неизвестных ему штуковин. От всего этого ком встал у него в горле, к тому же он никогда не находился перед дамой в одних трусах, да ещё и в таких положениях, чтобы она сидела перед ним на коленях. Ладно ещё на коленях, но без иголки хотя бы.
— Слушай, — промямлил испуганно скрипач. — А ты вообще умеешь это делать?
— Ты мою розу видел? Видел. Так что не дрейфь, работа качественная, а по поводу того, какой цветок тебе сделать, я уже решила — будет тот, с которым ты у меня ассоциируешься.
— Я у тебя ассоциируюсь с каким-то цветком? — Удивился Павел.
— Ещё как, — Мария стрельнула глазами. — Всё, давай, не отвлекай мастера. — Иголка впилась ему в ногу, его лицо скривилось в спазме боли.
Из комнаты начали доносится охи и ахи, но уже не женские стоны, а мужские, и только его одного.
Мария изначально не хотела отвлекаться, но видя то, как тяжело ему даётся процедура, она попросила:
— Расскажи что-нибудь.
— Видел как люди коробки таскают, — сквозь зубы процедил Паша. — Куда-то несут, непонятно куда. Во время казни. Чтоб никто. Не видел. Ай!
— Прости, — она чуть прервалась, протёрла чем-то участок, игла вновь вошла ему под кожу. — Эта штука на угольной основе, кстати, ну, как и всё в этом богом проклятом месте, — Мария усмехнулась.
Павел
— Девочки в коридоре. Говорили. Что не знают. Что такое любовь. А ты?
— А что я? — Пытаясь уйти от вопроса, она задала собеседнику встречный.
— А ты знаешь. Что такое. Любовь, — Павел держался из последних сил, но чтобы узнать сколько ещё осталось вниз не смотрел. Боялся упасть в обморок.
— Неужели ты никогда не замечал, — искренне поинтересовалась Мария. — Что тот человек, который не любит, всегда выглядит чуть выигрышнее того, кто влюблён?
— Замечал, — согласился музыкант. — А разве так можно, не любить?
— Ну, у меня пока получается, и ничего, живу.
— И совсем ничего не чувствуешь? — Поразился её ответу скрипач.
— Не знаю, нет, наверное.
— А так? — Он приложил её свободную руку к своей груди, как сделал это и в прошлый раз.
— И что я должна была почувствовать? — Она боязливо вернула свою руку на место, продолжая работу над рисунком на его бедре.
— Ну… В прошлый же раз ты что-то почувствовала, — физическая боль утихала, на её смену приходила иная.
— Ты выглядишь глупо, — ответила Мария. — Как я и сказала, влюблённые люди в отличии от не влюбленных всегда выглядят глупо.
— Вот ты говоришь не любить, — Павел взъелся на её ответ. — Такая стратегия, мол, выигрышнее, а выигрыш то в чем? Что ты выигрываешь то от того, что никого не любишь?
— Безболезненную жизнь.
— По такому же принципу можно вообще из дома не выходить, чтобы ничего тебя не предало, ничего не кольнуло, ничего не ранило.
— Любовь — это развлечение для бедных, — выдвинула она свой последний аргумент.
— А ты прям богатая я смотрю? — Скрипач задал дерзкий вопрос. — Ай!
— Больно? — Усмехнулась она.
— Да, больно, и не над чем тут смеяться, — обозлился на неё музыкант. — Почему ты смеёшься?
— Да потому что я уже закончила! — Она не сдержала эмоций и немного даже прикрикнула.
Павел взглянул вниз на своё оголённое бедро, на нём располагался ещё свежий, местами кровоточащий, рисунок неизвестного ему цветка.
Мария придвинулась к нему поближе так, чтобы он мог ощутить своим лицом её дыхание и, предвидя назревающий вопрос, ответила, его не дожидаясь:
— Это лилия.
— Красиво, — только и успел он прошептать, как их губы вновь слились, сплелись между собою. Три слова по прежнему кувыркались в его рту, он разомкнул глаза лишь на мгновение и протянул ласково:
— Я люблю тебя.
Девушка взобралась на парня сверху, нежно опустила руки на его плечи, он обнял её за тонкую талию, они принялись осыпать шеи друг друга горячими поцелуями, оставляя влажные следы. Их губы встречались, задерживались на мгновения, сталкиваясь и впиваясь в языки друг друга, и вновь остервенело бросались к другим участкам кожи, ещё не успевшим покрыться их слюной. Они начали стягивать со своих тел лишнюю одежду, утекая в какой-то совершенно иной, неизведанный для них обоих, мир утешений и сладкого забвения.