Город
Шрифт:
В самом деле, кто в случае смерти братьев Винцер займет место Марцелла? И кто мог знать, что тогда пришло бы в голову императору? Дол много лет обсуждал это с Грязнулей, но разумной мысли так и не родилось. Почем знать, как поступит человек, который живет в уединении, общается только с Винцерами, Боазом, некоторыми слугами и особо доверенными телохранителями? Зря ли внутренняя жизнь Цитадели составляла самую страшную тайну Города?
– А что известно о новом сотнике? – Дол откинулся в кресле. – Об этом Ночном Ястребе?
– Его зовут Рийс. Они с братом в детстве были заложниками во дворце. Из самых последних… из какой-то страны на севере. А так ничего предосудительного о нем не известно. Три года дрался на Голубом хребте и до сих пор жив. Прямо неуязвимый!
– А брат?
– Этого неуязвимым не назовешь: погиб. Зато Рийс, говорят, большой до женского пола охотник.
– В Первой Несокрушимой никаких женщин. И в отряде не поощряется.
– Старые ценности, – с одобрением проговорил Грязнуля. И добавил: – Его многие успели возненавидеть.
– Чего и следовало ожидать. Приглядись к нему как следует. Любой новенький должен стать для нас объектом самого пристального внимания. Во дворце сейчас… – Дол помолчал, подыскивая слова, – ощущение как перед грозой. Вроде как близкая опасность в воздухе висит…
– Похоже, никто толком не знает, почему Маллет так поступил. Даже как-то на него не похоже. Он же Винцерам двадцать лет верой и правдой… И вообще, Тысяча была им неизменно верна. А теперь? Может, поэтому и ощущение такое. Неуверенность, беспокойство…
Некоторое время он молча потягивал чай, глядя поверх чашки на Дола. Чувствовалось, готов сказать что-то еще. Дол вопросительно поднял брови.
– А еще у меня хорошие новости есть, – сообщил Грязнуля.
– В самом деле?
– Ты был прав: девчонка не может удержаться, чтобы не прийти на свою работу взглянуть. Ее видели в Джервейне, возле обсерватории: тоже своим витражом любовалась. Ее и проводили оттуда до самой двери. Бартелла, правда, дома не оказалось. Намечено его схватить сегодня утром.
– Отлично. – Дол потер руки, посмотрел, как поблескивали маленькие темные глаза Грязнули. – Что-то еще?
Коротышка кивнул:
– Я до позднего вечера ждал в укромном месте, пока не увидел, как он возвращается. Чтобы точно был дома, когда за ним придут сыщики из дворца…
– И?.. – спросил Дол.
– Я, оказывается, встречал его раньше.
Лошади протопали копытами под Лепными воротами, и всадники выехали на равнину. Снег здесь был коням почти до бабок, к тому же его покрывал замерзший в ночи наст, так что копыта подкидывали в морозное небо хрустальные брызги. Рийс слышал у себя за спиной возгласы восторга: люди радовались, что вновь оказались в седлах, к тому же за пределами городских стен. Голова у сотника по-прежнему шла кругом, но и у него с каждым вздохом легчало на душе: воздух был полон прямо-таки алмазной свежести. Впереди до самых холмов вдалеке простирался девственный снег. Небо над головой блестело серебром.
Покинув Марцелла и выйдя из Цитадели, Рийс выбрал из своей сотни двадцать человек. Все они немедля отправились в конюшни. Здесь ему в первый раз пришлось употребить свою власть, чтобы вытребовать лошадей у старшего конюха, – похоже, это был единственный в Городе человек, который то ли не знал, то ли не желал знать о печальной судьбе Леопардов.
Себе Рийс взял крупного серого жеребца, которого, как сообщил смягчившийся конюший, звали Разлучником.
Этот самый Разлучник, судя по всему, стоял уже несколько дней. Он подыгрывал [3] и горячился, тоже отзываясь на чистый воздух и сверкание снега. Рийс, с пеленок сидевший в седле, позволил огромному коню резвиться, сколько душе угодно. Когда тот вдруг поднялся в галоп и во весь дух понесся навстречу восходящему солнцу, Рийс пониже пригнулся к его шее и дал ему волю. Разлучник был далеко не жеребенком, но силы и резвости ему было не занимать. Несколько мгновений – и они далеко опередили отряд.
3
Лошадь подыгрывает – это значит пытается застать врасплох и «высадить» всадника, но не злобно, а просто в порядке игры.
Рийс изо всех сил пытался что-то придумать…
Его неожиданное продвижение в предводители Тысячи оказалось весьма неоднозначным подарком судьбы. Оно здорово повысило его шансы на успех в качестве цареубийцы, однако играть роль незаметного заговорщика стало труднее. Поди прокрадись ночью по залам дворца: на него все время были устремлены взгляда. Каждый воин Тысячи теперь знал его в лицо. И почти каждый ненавидел.
В общем, пришлось выждать некоторое время после гибели женщин, прежде чем Рийс отважился как-то ночью вернуться в садик Петалины. Облачившись в плащ с капюшоном, он вновь спустился по лестнице с дворцовой стены. Кому, как не ему, было знать расписание стражи? Всего через час он оказался под инжирным деревом и уже шарил в нише за кирпичом в поисках записки. Его пальцы нащупали клочок бумаги, но прочесть его в темноватом садике он не сумел. Лишь выбравшись наверх, разобрал при лунном свете аккуратный почерк Амиты: бедняжка сообщала, как найти приготовленный сверток. Он нахмурился, но последовал ее указаниям и проник с тыла в покои Петалины. Выбрав подходящий момент, зажег фосфорную палочку и поднял над головой. Осиротевшие платья безжизненно висели вдоль стен. Даже воздух, где застоялся старый запах благовоний, навевал мысли о смерти. Рийсу начал мерещиться призрак Амиты, крадущейся сквозь потемки с платьем мертвой хозяйки на бесплотной руке…
Он прошел в другую комнату. Следуя указаниям записки, сунул руку под обувные коробки и вытащил потрепанную кожаную сумку. Внутри были свернутые бумаги. Рийс с облегчением покинул мрачные комнаты и выбрался обратно на воздух.
В тот день он отважился переслать с неграмотным солдатом записку в «Толстый пони», подписанную: «Для Сэми». А на следующее утро, сразу после рассвета, пришел туда сам, надеясь встретить Эвана. Дарию он сказал, что хочет навестить старого друга; помощник наверняка решил, что он отправился к шлюхе.
Грязная пивнушка в безрадостном утреннем свете была почти пустой. Единственный посетитель валялся под столом мертвецки пьяный, забежавшая собака вылизывала ему лицо. Хозяин сонно привалился к засаленной стойке и не шевелился. Рийсу показалось, что отсутствие посетителей только усугубило здешнюю вонь. Стараясь дышать ртом, он стал озираться. Где же Эван?
Тот обнаружился в уголке – сидел, сгорбившись и спрятав светлые волосы под капюшоном плаща.
– Выпьешь? – спросил Эван, когда его друг опустился на скамью напротив.
Рийс покосился на тошнотворную жидкость в кружке:
– Лучше удавлюсь…
– Ты у нас прямо не солдат, а кисейная барышня! – хмыкнул Эван.
Рийс выложил на стол принесенную сумку. Шутить у него настроения не было.
– Девчонка погибла, – коротко сообщил он. – Вот планы, которые она нашла. Я в них разобраться не смог, а у нее, кажется, получилось.
– Мы слышали, она погибла во время бунта Маллета. – Эван кивнул. – Кто ее убил?
– Я не… – Рийс было мотнул головой, но вынужден был впервые признать: – Похоже, Марцелл…