Города и дороги. Избранные стихотворения 1956-2011

Горбаневская Наталья Евгеньевна

…забыть, что мир кончается Казанью / и грачьим криком в забранном окне. За окнами корпусов Казанской психиатрической тюрьмы неумолчно кричали грачи (как в «Давиде Копперфильде» Диккенса, которого я перед тем читала в Бутырке).

«Фонарик мой, качайся в облаках…»

Фонарик мой, качайся в облаках,роняя тень и свет по взмаху ветраи разгоняя мрак и страх.Твой слабый жар вгоняет в дрожь,как прогоревший жар голландской печки,на белых кафельках синеют человечки,и синий дым на снег у Черной Речкиложится, как узорный след галош…

…и

синий дым на снег у Черной Речки… Черная Речка – место (зимней) дуэли Пушкина.

«Цвет вереска, чернильный блеск…»

Цвет вереска, чернильный блескмохнатых моховых снежинок,букет, подброшенный под крест,как складывалось, так сложилось,как загадалось, так в ответаукнет, не на что, пожалуй,пожаловаться, как бежалось,так и припасть придет к травемоей дырявой голове.

Цвет вереска, чернильный блеск / мохнатых моховых снежинок, / букет, подброшенный под крест… Крест на могиле Ахматовой, а два первых стиха – комаровский пейзаж по дороге к кладбищу (по той, которая «не скажу, куда» – Ахматова, «Приморский сонет»).

«Который час? (Какая, кстати, страсть…»

Который час? (Какая, кстати, страстьразрыв пространства исчислять часами,как будто можно, как часы, украстьчасть света, что простерта между нами…)Который час? (Междугородный звонменя, как трубку с рычага, срывает,в который мир проплыть? в который сон?в который миг нас память оставляет?)Который час? (Кровит кирпичный Спас,и чье же на моей крови спасенье?и соль из глаз в селедочный баркас,и соль земли – прости, который час? —уже забыла привкус опресненья.)

Кровит кирпичный Спас, / и чье же на моей крови спасенье? От санкт- петербургского собора Воскресения Христова, в обиходе Спаса-на-Крови.

«На пороге октября…»

Маше Слоним

На пороге октябряс полосы аэродромаподнимается заря,как горящая солома.На пороге зрелых лет,словно пойманный с поличным,трепыхается рассветнад родимым пепелищем.На пороге высоты,измеряемой мотором,жгутся желтые листывместе с мусором и сором.На пороге никуда,на дороге ниоткуданаша общая беда —как разбитая посуда.

Маша Слоним – моя подруга, которой посвящено стихотворение, тогда уезжала в эмиграцию, в то время как я еще только собиралась. Сейчас она – одна из немногих прочно вернувшихся.

«Не спи на закате…»

Не спи на закате,приснятся крылатые львы над каналом,расцепятся цепи,взлетишь и погибнешь,Икар, ламорисовский шар,в бетонном колодце,на лестнице у ростовщицы,между печкой и шкафом,не спи на закате, не спи,холодной водою,горькими слезамиотгони сонливость,голова к подушке,крылатые цепи,чугунные крылья,голова – чугун…Отгони

себя за борт канала,чтоб чернела вода и сминалавоспоминанье и соннезакатных времен.

Не спи на закате… По народному поверью, правоту которого легко проверит каждый, спать на закате плохо: не высыпаешься, встаешь с тяжелой головой, чувствуя себя разбитым.

…приснятся крылатые львы над каналом, / расцепятся цепи (…) крылатые цепи, / чугунные крылья… Крылатые львы (грифоны) на цепном Банковском мосту через канал Грибоедова в СПб.

…взлетишь и погибнешь, / Икар, ламорисовский шар. Икар – общеизвестный герой др.-греч. мифологии, взлетевший слишком близко к солнцу, несмотря на предостережения отца, и упавший, потому что растаял воск, скреплявший его крылья; в к/ф французского режиссера Ламориса «Красный шар» воздушный шарик гибнет, сбитый мальчишками из рогатки.

…на лестнице у ростовщицы… «Он уже был на лестнице… Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав и оправив еще раз топор, он стал осторожно и тихо подниматься на лестницу, поминутно прислушиваясь. Но и лестница по ту пору стояла совсем пустая. (…) Потом еще раз прислушался вниз на лестницу, слушал долго, внимательно» (Достоевский, «Преступление и наказание»).

…между печкой и шкафом… «Или вправду там кто-то снова / Между печкой и шкафом стоит?» (Ахматова, «Поэма без героя»), в свою очередь, идущее от: «С правой стороны этого шкафа, в углу, образованном стеною и шкафом, стоял Кириллов…» (Достоевский, «Бесы») и: «В самую эту минуту, в углу, между маленьким шкафом и окном, он [Раскольников] разглядел как будто висящий на стене салоп…» (Достоевский, «Преступление и наказание»). Приводя эту последнюю цитату, В.Н. Топоров пишет: «…один из важнейших мотивов сна Раскольникова (…) многократно повторенный в разных комбинациях (шкаф, печь, стена, окно) в русской литературе» (О структуре романа Достоевского в связи с архаичными схемами мифологического мышления. Прил. 4 // В.Н. Топоров. Миф. Ритуал. Символ. Образ), а дальше, в прил. 7, озаглавленном «Узость – ужас», приводит еще целый ряд схожих примеров, прежде всего из Достоевского.

«Гримасою прощальной…»

Гримасою прощальнойна мой закат печальный,на пройденный зенит,на мой печальный запад,где прежней жизни запахедва в ушах звенит,на мой холодный ужас,на мой остывший ужин,на пайку новых лет,и оклик твой печальный,плеснувший в берег дальный,последний мне привет…

«Как молчаливы эти ивы, эти вербы…»

Как молчаливы эти ивы, эти вербы,хоть вдоль дорог и вширь полей гудит вихорь,в нас еле живы еле внятные напевы,плач предков, клёкот журавлей, судьбы прихоть.Как терпеливы эти руки в теле глины,хоть полночь сжала горизонт серпом лунным,забыть мотивы, не запеть всё те же гимны,«Крайобраз по…», и новый фронт открыт гуннам.

«Крайобраз по..» Начало польского названия к/ф Вайды «Пейзаж после битвы» («Krajobraz po bitwie»).

«Тень мой, стин мой, тихий стон…»

Тень мой, стин мой, тихий стонструн, натянутых на стены,камерная музыкаи казарменная брань.Я и до сих там брожу,брежу, грежу и тужу,в ту же сдвоенную решкузачарованно гляжу.Все свое ношу с собой:этажи в пружинных сетках,вечное отчаянье,ежедневное житье.Только тень в стране тенейвсе яснее и плотней,и сгущается над неюпрежний иней новых дней.