Горячий декабрь
Шрифт:
– Странно! – Николай Павлович взглянул на большие напольные часы. – Генерал-губернатор должен сейчас быть на заседании Сената. – Пусть поднимается к нам.
– Он попросил вас лично, – учтиво ответил дежурный офицер.
– Простите, господа. – Николай Павлович отставил чашку с недопитым чаем. Пожал плечами. – Ничего не понимаю. Но коль генерал-губернатор Петербурга просит аудиенции тет-а-тет, – не имею права отказать, – и вышел вслед за офицером.
– Давно вы знаете генерала Чернышёва? – допытывался Бенкендорф у гостя.
– Давно.
– Вы бывали при дворе? – поинтересовался полковник Адлерберг.
– Нет. Я редкий гость в России. Однако у меня есть несколько докладов к императору по поводу английских коммерческих компаний и организации банковского дела.
– К сожалению, царя сейчас нет в Петербурге, – сообщил Бенкендорф. – Государь нынче отъехал на юг, в Таганрог. У императрицы неладно со здоровьем. А вы где нынче остановились?
– В доме купца Котомина. Чудесные номера с видом на Невский. На первом этаже кондитерская лавка.
– Говорят у Котомина шумно, – заметил Адлерберг.
– Ничуть, – возразил гость. – Чисто и уютно.
Вскоре вернулся Николай Павлович. Все сразу заметили, как он переменился: вид его был какой-то странный, растерянный. Он оглядел всех непонимающим взглядом, хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Генерал Бенкендорф тут же вскочил с места.
– Что случилось?
– Господа, весьма неприятное известие, – с трудом выдавил из себя Николай. Откашлялся и более твёрдо произнёс: – Письмо от генерала Дибича из Таганрога. Император болен.
– Как, болен? Что за болезнь? Может, обыкновенная простуда? – забеспокоился Бенкендорф. Быстро взял письмо из рук Николая. – На юге немудрено в такую пору простудиться.
– Я ничего не понимаю, – растеряно развёл руками Николай Павлович. – Дибич пишет, что болезнь серьёзная.
– Насколько серьёзная? – забеспокоился Адлерберг.
– Генерал Дибич пишет, – Николай Павлович сглотнул комок, – что надо готовиться к любому исходу.… Какому исходу? На что он намекает? Мне непонятно. Все так неожиданно… Нужно как-то осторожно сообщить матушке… Прошу прощения, господа, но мне надобно срочно ехать к императрице.
Он быстро вышел.
– Мы должны отправиться в Зимний дворец, – сказал Бенкендорф графу Денгофу. – Вы уж извините, что так получилось.… Видите, какая неожиданная неприятность.
– Я навещу вас вечером. Надеюсь, с императором ничего серьёзного.
– Мы тоже надеемся, – согласился Бенкендорф.
– Но прежде попросил бы вас…, – понизив голос, произнёс Денгоф.
– О чём?
– Я видел: у входа дежурят гвардейцы Измайловского полка.
– Да, сегодня их смена, – подтвердил полковник Адлерберг, не понимая, в чем проблема?
– Не могли бы вы вызвать взвод надёжных солдат и поставить их охранять покои Великой княжны и детей?
– Что? – только и смог произнести Бенкендорф.
– О чем вы? Надёжных?… чего? Кто может быть надёжней гвардии? – с возмущением произнёс Адлерберг.
– Я вас настойчиво прошу.… На всякий случай....
– Но что может угрожать детям Великого князя? – Адлерберг насторожился, невольно хватаясь за эфес шпаги.
– О, господи! Если бы я не знал Чернышёва, я бы решил, что вы – сумасшедший, – чуть не вскипел Бенкендорф.
– И всё же, прошу вас. Всё объясню вечером, – твёрдо настаивал граф Денгоф.
– Если вы – серьёзно, я вызову лейб-казаков, – сверля гостя взглядом, пообещал Адлерберг. – Но, ради Бога, объясните!
– Сейчас – не могу. Простите. Я сам толком не знаю. Но у меня инструкция от генерала Чернышёва: наследный князь Александр должен быть под надежной защитой, – уверенно сказал граф.
Бенкендорф повернулся к полковнику Адлербергу:
– Коль генерал Чернышёв приказал, надо исполнять. Александр Иванович глупостями заниматься не будет.
Адлерберг кивнул:
– Надо!
– Черт знает что! – в конце не выдержал Бенкендорф. И обратился к графу Денгофу: – Надеюсь, это – простая предосторожность.
Граф Денгоф только пожал плечами.
Ожидание
Лампы горели тускло, едва освещая позолоченную лепнину на стенах камердинерской перед покоями императрицы. Николай Павлович приказал оставить только две лампы, остальные погасить, чтобы зря не жечь масло. Сам Великий князь стоял у окна и тревожно взирал на ночной город. Шёл снег, ровным белым слоем укрывая пустую Дворцовую площадь. Напротив Генеральный штаб. Светились несколько окон в караульных помещениях. Дальше, величественное здание Адмиралтейства подпирало шпилем ночное небо. Рота гренадёров строевым шагом пересекла площадь, оставляя тёмную дорожку следов.
Генерал Бенкендорф сидел за секретером и писал. Аккуратно макал перо в чернильницу, быстро наносил буквы мелким, убористым подчерком на лист почтовой гербовой бумаги. Полковник Адлерберг стоял, опершись о каминную полку, и барабанил пальцами по мраморной плите. За стеной слышались приглушенные рыдания.
– Матушка императрица весьма расстроена, – произнёс с сожалением Николай. – Никак не успокоится. Чем только её не отпаивали.
– Возможно, все обойдётся, – несмело предположил Бенкендорф, не отрываясь от работы. – Император Александр всего лишь подхватил простуду. С кем не бывает? Поправится.
– Дай Бог! Дай Бог! – еле слышно ответил Николай.
– Но, господа, надо быть готовым к любому исходу дела, – осторожно возразил полковник Адлерберг. – Дибич так написал.
– Нам? – удивлённо пожал плечами Николай. – Мы – солдаты. Мы всегда готовы к любому исходу. Наше дело – выполнять приказы. Выше нас есть Сенат, Священный Синод, Государственный Совет и целый генерал-губернатор. Нам, господа, только останется ждать приезда цесаревича Константина и молиться.
Напольные часы зашуршали, зашипели, затрещали и пробили семь вечера. Им гулко вторили часы в соседнем приёмном зале.