Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
В конце февраля прибыли в Осташков, следуем форсированным маршем в направлении Демянского котла. Мы рассчитаны на быстрые и дальние броски, а бросать нас некуда — фронт не прорван… И вот мой черный день. 16 марта. Вызывает меня к себе генерал-лейтенант Коротков, командующий Первой Ударной армией, и дает мне приказ:
— 25-й лыжной бригаде войти в прорыв через боевые порядки 182-й дивизии, вести наступление на фанерный завод. Приказ ясен?
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Разрешите узнать, где находится противник, так как разведка не проведена, передний край не уточнен.
— Передний край тут, — генерал показал пальцем на карте. — Завтра в шесть ноль-ноль прорыв.
В шесть утра вышли мы на исходные позиции, дали артподготовку и
Ведущий Аркадий Сычев. Вы рассказали правильно, Семен Семенович, как должен рассказывать старый солдат в преддверии нашего великого праздника Победы. Мы знаем, победа не приходит сама, за нее приходится платить самым дорогим, что есть на земле — человеческими жизнями. Зато ныне в пятнадцатитомной истории Великой Отечественной войны четко записано, что применявшаяся тактика лобовых фронтальных ударов, производившихся без должной разведывательной подготовки, не оправдала себя в ходе наступательных операций и потому была в дальнейшем отменена. И это верно, потому что дешевых побед не бывает. А мы за нашу победу заплатили 20 миллионов.
Голос. Аркадий Миронович, товарищ Сычев, разрешите мне.
Ведущий. Кто там?
Голос. Это я, Паша Юмашев. Имею что вспомнить.
Ведущий. А-а, почетный летописец. Продолжайте строчить свои воспоминания, к устному слову не допущены.
Павел Юмашев. Ну, Сыч, прошу тебя. Я же случайно ошибся, больше не буду.
Ведущий. Здесь Сычей нет, здесь идет передача. Вызовите следующего.
В кадре появляется ветеран Степанов.
— Это я, Аркадий Миронович. Григорий Иванович Степанов из Крутоярска. Мы в автобусе рядом ехали с вокзала. Разрешите мне сказать.
Ведущий. Ну что же, давайте попробуем, пока продолжается проба.
Ветеран Степанов. Скажу о мирной жизни, в том числе о Продовольственной программе. Живу на окраине Крутоярска. Как ветеран получил ссуду на строительство дома, имею земельный участок, который обрабатываю собственными руками. В мирные годы, как и на фронте, делал все для победы сельского хозяйства. Выполнял все постановления правительства по данному вопросу. Когда сады велели, я сад развел, двадцать пять яблонь. Потом стал кроликов разводить согласно указанию. Теперь до коров добрались, ну что же, я и корову поднял, четыре тысячи литров дает Буренка, сдаю по договору в детский сад, потому как я ветеран, хотя и беспартийный, но политику партии в данном вопросе понимаю твердо. Этой осенью пришел к решению — приступаю к нутриям, имеется такое выгодное животное, так как мне намекнули: намечается соответствующее указание. Дорогие товарищи телезрители, я рассказал вам о том, как наши славные ветераны продолжают самоотверженно трудиться по строительству мирной жизни. Мы на шее государства не сидим.
Ведущий. Большое спасибо, Григорий Иванович, ваш рассказ весьма поучителен, постараемся его показать, в крайнем случае, используем вас для передачи «Сельский час», как
Голос. Харабадзе был предупрежден, но не мог явиться. Прославленный ветеран ведет прием пациентов. Пусти меня, Сыч. Два слова.
Ведущий. Сгинь!
Голос. Разрешите мне. Сейчас моя очередь.
Ведущий. Кто вы? Представьтесь нашим телезрителям.
В кадре появляется Олег Поваренко, у него на глазу черная повязка. Заметно волнуется.
Олег Поваренко. Я ранен был в Латвии, так что конец войны встретил дома. Вы спрашиваете, Аркадий Миронович, какой день на войне был самый памятный. Я вам отвечу — это был не день, а ночь. Мы тогда прошли город Дно, наступали по Псковской области. И вот была такая деревушка, не помню названия, почти вся разрушенная. Три избы всего сохранились. А нас две роты, несколько сот солдат. На улице мороз градусов двадцать. Набились на ночь в эти избушки — по сто человек. А тут, значит, девушка наша, русская, которую мы освободили. Мы с ней оказались на печке. Естественно дело молодое, давай целоваться. Свечка горит, солдаты — кто спит, кто штопает. А мы целуемся до помрачения. Она и говорит: «Ну что же ты, давай, не робей». Я солдат боевой, враз лезу под юбку. Вот тут и начинается. Лезу — и чувствую рукой, что трусы на ней не наши, а немецкие. Материя не та. Скосил глазом, так и есть красные, полосатые. Я мигом с печки слетел, скорей на улицу, на снег. Охладился с трудом.
Ведущий (нетерпеливо). Как же ты поступил потом, Олег? Пошел?
Олег Поваренко. Нет, в избу не пошел. Сорок лет прошло, как сейчас все помню. И думаю: может, я зря струсил?
Ведущий. Нет, Олег Афанасьевич, ты поступил как истинный патриот. Только так должен был поступить настоящий воин-освободитель. Спасибо тебе. А сейчас я предоставлю слово Алексею Четверухину.
Алексей Четверухин (появляется в кадре). Какая честь! (Плачет.)
Ведущий Аркадий Сычев. Вы видите святые слезы прославленного ветерана. Алексей Борисович Четверухин. 1918 года рождения, прошел славный боевой путь со 122-й Стрелковой Дновской бригадой от Старой Руссы до Германии, был ездовым в нашем первом батальоне. В бою за станцию Дно его лошадь была ранена, тогда Алексей Четверухин на руках выкатил пушку на прямую наводку и, открыв огонь, подбил самоходную установку противника, расчистив тем самым дорогу нашим наступающим подразделениям. За этот бой сержант Четверухин был награжден орденом Славы третьей степени. В боях за город Тарту он подбил немецкий танк и получил орден Славы второй степени. Сейчас он слишком взволнован, чтобы говорить, я его понимаю. Никто не упрекнет героя за его мужественные слезы. На этом проба закончена.
Голос ведущего сюжет. Где же Сергей Мартынов?
Настало утро четвертого дня.
Пропал наш славный капитан.
С тем и уехали в гарнизон. Командирская машина, автобус, синяя гора передвижки, а впереди кавалькады специальная машина, так называемая «мигалка», прокладывающая нам путь по Белореченску. Мы шли по городу под сенью листопада.
В воинской части нас встретили музыкой. Духовой оркестр играл «День победы порохом пропах». Потом они сыграли «Стройной колонной школа идет» и «На сопках Маньчжурии», исполненной в ритме басановы. Дирижировал оркестром молодой капельмейстер с голубыми глазами навыкате.
Ветераны великой, но давней войны производили смотр современной армии, состоящей из призывников 1965 года рождения — перед нами стояли в строю наши внуки.
Это была общевойсковая часть, но не та матушка-пехота, к которой когда-то принадлежали мы. Во дворе, плечо к плечу, замерли бронетранспортеры, тягачи, самоходки. Суточный переход, сказал майор, до двухсот километров. Огневая мощь стрелковой роты по сравнению с 1945 годом повысилась в 22 раза. На что сержант Снегирев. Синий нос, совершенно справедливо заметил, что тогдашней огневой мощи нам в 45-м году хватало под завязку. Не стало ли с избытком?