Господа гусары, молчать!
Шрифт:
Закусив губу до крови, она повернулась и пошла к лифту. На третьем шаге за спиной открылась дверь.
Стас стоял на пороге, босиком, в обрезанных выше колен джинсах, и молча смотрел на нее. На его лице была такая дикая ярость, что она не позволяла прочитать, понять другие его чувства. Он вышел на площадку, схватил Алену за руку, втащил в квартиру и закрыл дверь. Притиснул к стене и впился в ее губы – так, что она пискнула от боли.
Стас положил ладони на стену над плечами Алены, как будто поймал в ловушку. Сказал, глядя прямо в глаза, чеканя каждое слово:
– Если рассчитываешь на какие-то отношения, убирайся сразу и больше не приходи.
Алена резко оттолкнула его, освободилась из капкана, успев заметить расширившиеся глаза и пробежавшее по лицу то ли удивление, то ли страх. Бросила на тумбочку висевшую на локте сумку, повернула торчащий в замке ключ, сняла пальто. Стас усмехнулся, качнул головой, словно говоря: «Ну смотри, тебя предупреждали».
Одним рывком он стащил с нее свитер и футболку, бросил в угол, расстегнул джинсы и стянул до колен вместе с колготками. Потом развернул лицом к большому зеркалу, и ее взгляд встретился с глазами его двойника. Алена была ниже на полголовы, но, откинув голову Стасу на плечо, чувствовала шеей, мочкой уха его горячее дыхание.
Одной рукой он освободил ее грудь от чашечки лифчика – тонкого, прозрачного, цвета топленых сливок. Темная ареола испуганно сжалась, сосок съежился, как от мороза. Обхватив грудь ладонью, Стас большим пальцем поглаживал сосок, наблюдая за выражением лица Алены в зеркале. Вторая рука опустилась по животу, пробралась под резинку таких же прозрачных трусиков. Два пальца нетерпеливо раздвинули сомкнутые губы, легко проскользнули вовнутрь – так, что клитор оказался плотно прижатым ладонью. Насмешливо прищуренные глаза в зеркале спрашивали: «Ну, что ты на это скажешь?»
От разлившегося по всему телу жара стало трудно дышать. Откуда-то с дальней границы вселенной такой же насмешливый голос сказал: «Мироздание тебя услышало, Туманова. Сейчас он трахнет тебя разок, прямо здесь, у двери, впечатав в стену, и выставит под зад коленом. Only sex, ничего личного… ничего лишнего».
Убрав руку, Стас нагнулся, расстегнул молнии ее сапог, посмотрел на нее снизу вверх, и Алена вдруг поняла: это… змея обоюдоострая. У него была такая же ломка! Вот только он к ней ни за что не пришел бы.
Она улыбнулась – дерзко, с вызовом. Стас снял с нее сапоги, джинсы, подхватил на руки. В бедро уперлась твердая выпуклость под грубой тканью. В спальне он опустил ее на неубранную постель, пропитанную терпким запахом мужского тела, и пробормотал себе под нос, сражаясь с пуговицами на шортах:
– Черт бы тебя побрал, Алена!
12.
Она спала, свернувшись комочком, тихо посапывая. Как маленький зверек. Теплая, мягкая кошка. Стас осторожно вытащил затекшую руку из-под ее головы. Алена пробормотала что-то, повернулась на другой бок.
Ни для одной женщины, кроме нее, он не был первым. Ни одна не засыпала вот так рядом с ним, прижавшись доверчиво. И она нисколько не обманула его вздернутым упрямо подбородком, когда оттолкнула и закрыла дверь на ключ. Хотя на секунду Стас испугался, что она уйдет. Так было бы лучше – но он испугался. «Только секса» ей было мало, но она ни за что бы в этом не призналась. Как и он. Хотя… Алена тоже это поняла. Он видел это по ее глазам, по ее улыбке.
Было бы лучше, если б она ушла. Теперь все, поздно. Отдирать придется с мясом и с кровью. А ведь придется. Рано или поздно – придется. Это только в романах шлюхи выходят замуж за лордов и живут с ними долго и счастливо. А про таких, как он,
Стас никак не мог уснуть. И не только потому, что выспался днем. Мысли, мысли – лихорадочные обрывки, ни одну не додумать до конца. Тягостное чувство, как будто вышел в открытый космос. Ледяная пустота отчаяния, в которую засасывает со свистом, и ничем ее не заполнить. Еще несколько часов – и утро. С ней. А потом – его обычная жизнь. Днем – Кристина, которая никогда не снимает корсет, пряча шрамы от операций. Даже с ним. Вечером – клуб. Крысиные гонки, беличье колесо.
Чем она может стать для него? Отдушиной? Глотком свежего воздуха? А он для нее? Вот то-то и оно, что ничем. Только секса ей будет мало. А больше ничего он дать ей не может. Все или ничего? Нет… Хоть что-то, которое на время станет всем.
Он задремал и проснулся от странного ощущения, похожего на щекотку. Алена смотрела на него, приподнявшись на локте и подперев голову рукой. Растрепанная, розовая со сна, на щеке след от смявшейся наволочки.
– Привет! – сказала она и легко провела пальцами по его отросшей щетине.
Стас поймал их губами, перехватил зубами, и она засмеялась. И столько неподдельной радости было в этом смехе, что ему снова, как и ночью, стало не по себе.
Что я делаю – с ней, с собой?
Он потянулся к тумбочке за телефоном, не нашел, вспомнил, что оставил в кармане шортов. Встал – и всей кожей почувствовал ее взгляд. Сколько женщин смотрело на него каждый день, год за годом. Они жадно разглядывали каждую выпуклость-впадинку-складочку, хотели его, представляли, как он берет их, грубо, властно или наоборот – мягко и нежно. Но ни один взгляд не был настолько осязаемым, волнующим. И обычный утренний стояк, в котором чувственного было не больше, чем в рабочем, вдруг наполнился таким диким желанием, что в глазах потемнело. Как будто сердце вдруг провалилось в самый низ живота и пульсировало там мелко, сгоняя в член кровь со всего тела.
– Половина девятого, - сказал он, добравшись до телефона. – Похоже, ты опоздала.
– Плевать! – фыркнула Алена. – Вообще не пойду.
– Ну, так не пойдет. Секс – дело хорошее, но не стоит того, чтобы ради него рушить всю свою жизнь.
– Не всю. Только сегодня. Или ты торопишься? – она поймала его ногами в кольцо и подтащила к кровати.
– Вообще да, - кивнул Стас, сев на край. – Но немного времени есть.
Он вытряхнул из коробочки последний квадратик.
– С тобой никаких запасов не хватит.
– Подожди минутку, - попросила Алена, - я линзы сниму.
– Зачем? – удивился он.
– Я про них забыла вчера, а теперь в глазах песок. В них нельзя спать. А еще хочу… как тогда.
– Так ты же ничего не увидишь, - его взгляд намекал, что это будет очень большое упущение.
– А я все представлю, - ее взгляд, наверно, сделал бы честь любой портовой шлюхе, которая притворяется воспитанницей католического приюта.
Она вскочила с кровати и упорхнула в ванную, попутно пробежав пальцами по животу, остановившись в миллиметре от члена. Стас скрипнул зубами и чуть не порвал последний презерватив. Обратно Алена вернулась уже не так легко. Шаги ее были неуверенными, она придерживалась рукой за стену. Зрачки расширились, и даже улыбка стала другой – чуть напряженной, хотя осталась зовущей, дразнящей.