Государыня
Шрифт:
— Истинно так! — ответили шляхтичи.
Дворецкий готов был принять предложение отважного барона, но через мгновение вспомнил, как попал впросак в Могилёве и, оставаясь до мозга костей придворным и зная характер княгини Елены, не поддался на страстное желание Густова разнести обитель в щепки. Он помнил, что монастырь был православным, стоял на бывшей русской земле и, если он устроит в нём сечу — а без неё не обойтись, — то неизвестно, какие последствия возникнут. Тогда уж никто не возьмёт его под защиту и ничто не спасёт от опалы. Знал Сапега и то, что рядом с Вельском лежат земли князя Михаила
– Нет, отважные рыцари, звенеть саблями в монастыре нам нельзя, зорить осиное гнездо тоже: великий князь осудит. Мы поступим проще и вернее. Завтра здесь будет королева. Она не минует монастырь, а мы станем ждать её в засаде. В её обозе есть восемь порожних повозок. В монастыре она их заполнит. Когда же она покинет монастырь и отправится в Бельск, мы окружим её челядь и воинов — их всего восемь — и именем короля отберём возы в пользу державы. Вот и всё. Если я сказал что-то не так, поправьте.
– Да всё верно, пан Сапега, — погрустнев, согласился Густов. — Жаль, что порезвиться не удалось.
Ночь сотня провела в лесу, в версте от монастыря, близ дороги из Вильно в Бельск, а с рассветом лесом же вернулась к монастырю и затаилась в ближнем мелколесье. Но тщетны оказались надежды на скорое овладение сокровищами Елены. Позже дворецкий Сапега казнился за то, что дал обвести себя вокруг пальца.
Хитрости в поведении великой княгини не было. Ещё в пути она решила пока не нарушать покой монастыря Святого Серафима. Не было нужды появляться в обители со всей челядью, смущать монахов мирской толпой. Да и в Вельске что её ждало? Надо было найти кров, может быть, купить дом, устроиться. Не исключено, что литовский наместник будет к ней не так почтителен, как в прежние времена. Поразмыслив подобным образом, Елена миновала ветку дороги, ведущую в монастырь, и продолжала путь в Бельск, до которого оставалось не больше десяти вёрст.
В городе Елене повезло. Когда наместник Вельска, воевода Остожек, узнал, что к ним пожаловала вдовствующая королева, он посмотрел на свою жену, синеглазую смолянку, и спросил:
— Катерина, пойдёшь ли встречать государыню Елену?
Боярыня Катерина из Смоленска помнила, как
одиннадцать лет назад, ещё будучи девицей, она встречала Елену на Днепре за городом, потом стояла почти рядом с ней в соборе на молебне и, забыв о молении, не спускала глаз с юной красавицы княжны.
— Пойду, батюшка, пойду. Как же! Я ей в ножки поклонюсь и в гости позову. По её милости я с тобой, батюшка любезный, встретилась.
— Вот и славно! Идём же! — повеселев, сказал наместник.
Пан Остожек любил свою Катерину и не раз благодарил Бога за то, что свёл его с красной девицей, когда встречали великую княжну. В душе он тяготел к православной вере, зная её милосердное служение людям.
Всё сложилось так, что Елену встретили в Вельске не как вдовствующую королеву, а как царствующую великую княгиню. Поселили её с придворными и челядью в прекрасном деревянном доме, который принадлежал князю Михаилу Глинскому и ныне пустовал. Приведя в дом княгиню
— Живите на здоровье, сколько заблагорассудится. Князь Михаил Львович недавно проезжал через Бельск, и мы говорили о вас, государыня. Видно, князь знал, что судьба приведёт вас в Бельск.
— Спасибо, пан Остожек, за заботу.
— И вам за доброту спасибо. Моя Катя поможет вам обжиться.
Бойкая Катерина тут же проявила себя:
— Я вас помню, государыня, по Смоленску: встречала в соборе и возле стояла. Ой, и людей же тогда было, яблоку негде упасть!
— А я не помню лиц той поры. Как в тумане была. А ты меня, Катюша, только порадуешь, будучи рядом.
Вскоре жизнь Елены в Вельске вошла в тихое и спокойное русло. Как-то её навестил игумен монастыря Святого Серафима. Нифонт рассказал о вояже пана Сапеги и шляхтичей.
— Неделю, матушка–государыня, они простояли близ обители, в ворота ломились, да иноки не дали пролом сделать. И на стены лезли. Мы их стрелами разили, варом шпарили, вот и отстали. Господи, прости нас грешных, — помолился Нифонт.
— Ты уж прости, святой отец, что докуку принесла и за то, что по пути из Вильно не заехала, — повинилась Елена.
Так ведь Господь беду от тебя отвёл, матушка. Сапега-то за твоим достоянием примчал. Говорил, волей великого князя Сигизмунда должен забрать его.
— Спасибо за радение, святой отец. То моё достояние ещё Руси послужит, как придёт час.
— Тебе спасибо, дочь моя, за то, что живёшь среди литвинов, а служишь святой Руси.
Провожая игумена после трапезы, Елена сказала ему:
— Святой отец, скоро я приеду к тебе и попрошу ещё об одной милости. Буду надеяться, что не откажешь.
Не спрашиваю ни о чём, защитница православия. Мы ждём тебя всегда, как Божью благодать.
Елена никогда так не торопила время, как в лето 1507 года. Она многое отдала бы, чтобы июнь превратился в август. Как ей хотелось припасть к груди любимого князя Ильи! Уже долгих тринадцать лет, с того самого дня на берегу Москвы–реки за Арининским монастырём, когда она впервые поцеловала Илью, сердце её исходит любовью к нему. Сколько раз она готова была отдать себя желанному Илюше, забывая о муже, о грехе, лишь бы познать блаженство любви! Но Господь хранил её от падения во блуд, давал ей мужество, терпение. И она одолела искус, даже будучи вдовой, не понуждала Илью пригреть её истосковавшееся, озябшее сердце. Она знала, что и он извёлся от страсти, от сердечной маеты, что ему значительно труднее переносить муки любви, чем ей. Он ведь жил в неопределённости. Но теперь уже совсем близок тот день, когда они вознаградят себя за долгие годы страданий.
Наконец этот день настал. 23 августа, вечером, когда Елена и Илья уединились в гостиной на вечернюю беседу, она положила руки ему на плечи и с волнением спросила:
— Славный и любимый князь Илья Ромодановский, потомок знаменитого рода князей российских, готов ли ты взять в супруги вдовицу Елену, дщерь Иоаннову?
Илья при этих словах прослезился и опустился на колени, прижав лицо к её рукам. Потом он поднял голову и, сияя, сказал:
— Славная вдовица, готов ли я? Тринадцать лет я служу тебе верой и правдой и буду служить до исхода дней.