Готика Белого Отребья
Шрифт:
– Я это уже понял.
– После того, как ты сказал мне, что завёл машину Дикки Кодилла, я была уверена, что мне повезет, как, черт возьми, почти всем, с кем я сегодня разговаривала…
– Тебе ещё не повезло?
– cпросила Дон с некоторым удивлением.
– Нет, - oна, казалось, колебалась, затем завизжала от восторга.
– Пока я не ушла с работы, а Тобиас не сказал, что повысил мне зарплату на пять долларов в час!
– Чудесные новости, - сказал Писатель.
– Ты уверена, что это было не за все бесплатные минеты, которые ты ему делала?
– испортила момент Дон.
Сноуи
– Не заставляй меня открывать на тебе банку с дерьмом!
– Единственная банка, которую ты откроешь в ближайшее время, так это собачий корм на ужин!
Сноуи прыгнула с удивительной ловкостью, приземлилась на Дон в ее кресле, и повалила их обеих на пол, наполнив комнату звуками ударов кулаков по лицам. Писатель с отвращением оттащил Сноуи за волосы и заорал:
– Девочки! Немедленно прекратите!
Обе женщины усмехнулись.
– Мы просто шутим, - сказала Сноуи.
Дон добавила, потирая подбородок.
– Ты привыкнешь.
В следующее мгновение Сноуи уже сидела на коленях у Дон, и их губы жадно слиплись. Влажные чмокающие звуки были обильны, так же, как и сияющие розовые отблески их языков, впивающихся в рот друг друга.
Это действительно самая странная пара из всех моих друзей,– подумал Писатель, потягивая пиво и качая головой.
Когда интерлюдия закончилась, Писатель вспомнил о странной записке, которую нашел, написанную от руки, в пустой книге в отеле, и подумал, что мог бы повернуть разговор в более выгодное русло.
– Девушки? У меня вопрос. Кто-нибудь из вас слышал о месте, известном, как “Дом Крафтера”?
Сноуи вытерла губную помаду Дон.
– Крафтер? Не знаю, возможно, слышала это имя, когда была маленькой.
– О, да, - заговорила Дон.
– Я помню, что читала его досье, когда начала здесь работать. Старик, кажется, жил здесь в начале 80-х. У него было странное имя. Абрахам, Эмберхэм?
– Эфраим, - предположил Писатель.
– Ага, вроде, так, - Дон моргнула.
– Почему ты спрашиваешь о нём?
Что мог сказать ей на это Писатель? Ну, я мог знать его, или я мог знать других людей, которые знали его, и у меня есть жуткое ощущение, что я был в его доме в 1991 году, но, конечно, у меня нет ни одного ЁБАНОГО ВОСПОМИНАНИЯ о нём! Он не мог этого сказать. И он не мог им также сказать: Ну, мой двойник ясно дал понять, что я должен пойти к нему домой и... принести лопату.
– Вы случайно не знаете, он был похоронен в своем доме?
– cпросил он.
– Это было бы во всех записях, но они все уже отсканированы, - сказала Дон, вытирая губную помаду Сноуи.
– У меня больше нет доступа к старым файлам.
Писатель подпер подбородок ладонью, как мыслитель из Колумбийского университета.
– Хм. Дай мне немного поразмыслить над этими элементами, пока я принесу еще пива…
– Сейчас принесу!
– добровольно вызвалась Сноуи.
– Нет уж, спасибо. Я предпочитаю, чтобы мое пиво было свободным от всех добавок, включая морфин и жидкую “Виагру”.
Две женщины захихикали, как дурочки, когда он стал спускаться в лабораторию. Ожидаемое убранство комнаты встретило его без особого интереса. Анатомические карты, периодическая карта, ручной сантизатор и резиновая перчаточная станция, а также странные трубчатые машины и множество бутылок с химикатами, включая перевернутую бутылку, похожую на офисный диспенсер для воды, с надписью: «Раствор Джора». Он решил, что лучше всего найти этот мифический дом Крафтера, который, скорее всего, окажется старым особняком. Может, стоит спросить миссис Говард или Портафоя?– задумался он.
– Может, вообще стоит узнать у прохожих? Но он предпочитал анонимность и не мог себе это позволить. Зачем мне опрашивать чужих людей в поисках этой информации, когда я могу заставить Сноуи и Дон сделать это? У него было странное чувство, что они выиграют от его внезапного статуса «миллионера», и что-то еще пришло ему в голову: эти две распущенные девицы, по сути, мои единственные друзья... Со свежим пивом в руке он вернулся в кабинет, но не успел сказать ни слова…
Увидев их, Писатель остановился в дверях.
Если бы он увидел 500-фунтовую женщину в форме Гессенского гренадера восемнадцатого века, жонглирующую сиденьями трактора и насвистывающую тему из «Предоставь это Бобру», или, скажем, Андерсона Купера[50] в костюме кролика, энергично использующего весы для “встряхивания” над корзиной с домашними печенюшками и маленькими овсяными пирогами “Дебби” - это было бы так же неожиданно, как и то, что он увидел.
Дон, обнаженная до пояса, лежала на столе, подтянув колени к подмышкам. Одна голая нога торчала вверх, как и искусственная нога из нержавеющей стали, и все это было сделано для того, чтобы максимально обнажить ее влагалище. Сексуальное беспокойство отражалось на ее лице, когда она вдыхала и выдыхала. Сноуи наклонилась к подруге, ее язык лихорадочно кружил вокруг клитора, в то время как ее правая рука погрузилась до запястья во влагалище Дон. Невозможно эффективно дублировать разнообразие звуков, которые воспроизводила каждая девушка.
Писатель вздохнул и сел, потягивая пиво и качая головой. Ведь у него было столько вопросов для обсуждения, например, как найти дом Эфраима Крафтера...
Кулак и рука Сноуи «пронизывали» и погружались всё глубже, звуки ее кунилингуса легко можно было принять за звуки голодной свиньи, поедающей помои.
– Оооо, соси эту пизду!
– Дон кипела, напрягаясь.
– Суй руку глубже! Глубже! Насади меня на свой кулак! Я хочу кончить!
– кряхтела она.
Сноуи подчинилась, умудрившись поработать рукой так, что Писатель недоверчиво поморщился. Как... ДАЛЕКО… она может еe засунуть? Должно быть, это было чистейшие воображение, когда он увидел последний толчок, проникающий по локоть, но, как бы то ни было, Дон нравилось это действо, и ее голосовые крики не оставляли сомнений в том, что оргазм был достигнут.
Возможно, ему также показалось, что рука Сноуи была извлечена с «хлопком».
Дон обмякла на столе, пыхтя и широко улыбаясь. Она пускала слюни.
– Черт, милая! Какой охуенный оргазм... блядь!
– Хорошо, - сказала Сноуи, - это тебя немного успокоит.
Она небрежно опрыскивала руку очистителем, а потом закончила работу несколькими влажными, пахнущими лимоном, полотенцами.
– Ты можешь заняться мной позже. А то я все еще вымотана после прошлой ночи.
Дон хмыкнула.