Готика Белого Отребья
Шрифт:
– У него нет телефона, он живет в лесу, в землянке под навесом из соломы. Но нам повезло, потому что я думаю, что сегодня вечером он предсказывает людям судьбу в Бэктауне. И это всего в двадцати минутах пешком отсюда.
– Ага, - сказала Дон, оставшаяся сидеть на краю стола, ее выбритый лобок все еще был нагло открыт.
– Мы можем пойти прямо сейчас, если хочешь.
Писатель еще не был пьян, и короткая прогулка в мягкую лунную ночь могла оказаться как раз тем, что ему было нужно, чтобы развеять усталость и возобновить свои творческие наблюдения.
– Превосходно, мы так и сделаем,
– Сначала мы сделаем кое-что еще, и я думаю, вы обе понимаете, о чём я...
– A?
– cпросила Сноуи
– Двойной отсос?
– добавила Дон.
– Чёрт, нет! Вы, девочки, покажете мне этого Толстолоба, - сказал он.
– И покажете прямо сейчас.
* * *
Для Писателя это был эмоционально электризующий путь в темную заднюю комнату с массивной металлической дверью; его мысли действительно были абстрактными. Чего ожидал Нил Армстронг, став первым человеком, ступившим на Луну? Что подумал Рэндалл Джаррелл[51], когда услышал, что Вторая Мировая война закончилась, или что подумал Эдисон, когда щелкнул выключателем новой лампы с углеродной нитью, которая будет называться «Патент США 223.898»?
Это должен быть поистине трансцендентный момент. Это должно быть... должно быть нечто БОЖЕСТВЕННОЕ...
Теперь перед ними была стальная дверь с заклепками. В этом маленьком коридоре царила жутковатая, но вполне подходящая полутьма, зернистая, как старая пленка. Дон, которая все еще не считала нужным надеть штаны, мрачно посмотрела на Писателя и сказала:
– Ты же никогда никому не расскажешь, что сейчас увидишь?
– Никогда и не будет, потому что я не верю, что там мертвый монстр.
Дон оставалась невозмутимой, но самой страшной реакцией было выражение, появившееся на лице Сноуи. Она только усмехнулась.
– Ты тоже не верил, что заведешь машину Дикки, - сказала Дон, повернув ключ и распахнув тяжелую дверь.
Дон и Сноуи вошли без колебаний, оставив Писателя стоять в дверях, вглядываясь в незапятнанную темноту - в самом деле, такую темноту, которую Литтон[52] или Уолпол[53] могли бы описать, как «чернее самой черной черноты, когда-либо виденной». Затем одна из девушек зажгла свет, очень тусклый свет, падавший на металлический стол в морге из зарешётчатой лампы.
На столе лежала покрытая покрывалом фигура, и один этот факт не свидетельствовал о «чудовищности». Тем не менее, соединяющийся факт породил некоторые сомнения. Покрытая одеялом фигура и в самом деле могла бы быть человеком, если бы не восемь футов[54] в длину.
Писатель не помнил, как подошел к столу; ему казалось, что он скользит к нему. Девочки отнеслись к этому очень небрежно, когда Сноуи…
ПУФ!
…скинула простыню.
Теперь Писатель - акрофоб[55]– чувствовал себя так, словно стоял на подоконнике сотого этажа и смотрел вниз. О, боже,–
Взгляд Писателя скользнул вверх по необъятно мускулистой груди, к…
Он вздрогнул.
Голова существа была покрыта каким-то черным пластиковым мешком, возможно, 13-галлонным[58] «кухонным» мешком для мусора, и Писатель почувствовал некоторую дрожь, по-видимому, это была хорошая идея - спрятать его лицо. Тем не менее, его черты лица, конечно же, нельзя было различить, но пропорции головы?
Должно быть, она была размером с пропановый баллон, из тех, что люди используют для газовых грилей на открытом воздухе.
– Мы закрываем лицо, потому что не можем на него смотреть, - сказала Дон. – Остальное, кожа, пятна? Мы привыкли.
Привыкли к этому...
– Сколько… сколько он весит?
– промямлил Писатель.
– Должно быть, фунтов пятьсот?[59]
– Шестьсот с чем-то[60], как сказал мне босс, - Дон стояла там, широко расставив ноги - одна нога из плоти, другая из завораживающего металлического стержня. Она скрестила руки на груди, словно оценивая происходящее.
– Ему понадобился мини-погрузчик, чтобы загрузить его на весы.
Писатель отрешенно смотрел на него. Кажется, что это действительно происходит, и что я действительно ВИЖУ этот… этот необыкновенный труп. Конечно, это не чудовище, но, безусловно, свидетельство беспрецедентной человеческой аномалии...
И это послужит отличным материалом для его книги.
По какой-то непонятной причине визуальный осмотр Писателя не позволил ему даже мельком взглянуть на гениталии этого чудища... до сих пор.
– Проверяешь его причандалы, да?
– cказала Дон.
– Трудно не проверить его причандалы.
Писатель нахмурился. Это сплит-инфинитив! Но он оставил все как есть. Как бы это описал Вудхауз?[61] Отрезок шлангa длиной в фут[62] и диаметром в полтора дюйма?[63] Мягкий тюбик теста для печенья Пиллсбери? Что угодно. Он и в самом деле был большой, но больше всего его отвлекал желтоватый оттенок, испещренный коричнево-черными пятнами. Черные вены толщиной с карандаш отчетливо виднелись под кожей пениса, а крайняя плоть, похожая на морду, скрывала головку. Яички, размером с авокадо, лежали в сморщенной мошонке, раза в три больше мужской.